Он извинился.

Однажды мой отец отрезал мою косу под самый корень. За то, что я вышла за стол непричёсанная. Я рыдала так, что собиралась умереть. Только две пощёчины от матери смогли привести меня в чувства.

Мой отец никогда перед нами не извинялся. Никогда!

Если бы он не вернулся?

Возможно, я пошла бы в туалет и утопилась в умывальнике!

Без денег и телефона… я не знаю даже адреса нашего убежища! Я даже не знаю, как это место называется. Потому что в моей жизни все решения за меня принимала моя мать. Никто никогда не принимал в расчёт мое мнение. Ни по одному вопросу. Никогда. Я будто щенок, которого все хотят ткнуть куда-нибудь носом. По крайней мере, раньше мне было проще с этим жить, но сегодня чувство собственного идиотизма чуть не раздавило меня, как безмозглую лепёшку.

- Я не знаю… - отвечаю наконец-то, чертя на стекле маленькую звезду.

И это чистейшая правда.

- А ты подумай, - спокойно, но настойчиво советует Максут.

Смотрю на него. Он смотрит на меня, почёсывая пальцами колючий подбородок.

- У меня с собой ничего нет, - сознаюсь ему.

- Больше никогда не выходи из дома “без всего”, - резковато требует мужчина. - Особенно, без телефона.

Смотрю на него, хлопая глазами и лепеча:

- Я… его потеряла. Недавно…

- Так каковы твои действия? - Смотрит он на дорогу.

Вздохнув, неуверенно говорю:

- Я бы… попросила помощи…

- Помощь тебе не помешала бы, - кивает он. - У кого бы ты стала её просить?

Это сложный вопрос.

Для меня заговорить первой с посторонним человеком - это как хлебнуть кислятины. Подумав секунду, тихо прошу, взглянув на него:

- Можно мне просто узнать правильный ответ?

Бросив на меня быстрый взгляд, он выкручивает руль, говоря:

- Правильный ответ заключается в том, что ты должна была сидеть и ждать меня. Потому что я вернулся бы за тобой в любом случае. Но если бы тебе вдруг захотелось послать меня к чёрту, ты должна была бы найти пост охраны, он есть почти на каждом этаже.

- Я не могла знать, что вы обязательно вернётесь…

- Теперь знаешь.

Фыркаю, улыбаясь, а потом вытягиваю шею, потому что машина тормозит перед огромным рестораном в виде замка с тремя башнями.

Теплая пряная жидкость проходит сквозь меня, оседая в желудке приятной тяжестью. Кончики моих ушей горят, но вслед за второй ложкой быстро отправляю в рот третью, а за ней четвёртую…

- Ммм… - выдыхаю восхищенно, соскребая со дна тарелки остатки.

- Хочешь ещё?

Поднимаю глаза и отрицательно мотаю головой. Максут скептически выгибает бровь. В свете всего окружающего нас хрусталя они такие яркие, его глаза…

- Ты чуть тарелку не съела, - замечает мужчина, продолжая усиленно работать челюстями.

Моё горло покидает смешок. Уголок его губ ползёт вверх.

От этого намёка на улыбку по телу растекается дикий трепет, а рот разъезжается в ответной улыбке. Его глаза задерживаются на моём лице, от этого сердце делает рывок, а улыбка стекает куда-то в живот.

Он смотрит целые секунды…

Смотрит на меня. И как будто… видит меня.

- Я сыта, - говорю ему тихо.

- Уверена? - С иронией тянет Максут, возвращая внимание своему гигантскому обеду, состоящему из целого килограмма индюшатины и риса.

- Да… - бормочу, с опаской озираясь по сторонам.

Я чувствую себя крошечной в этом огромном месте. Крошечной и лишней. Я знаю, что больше никогда здесь не побываю, и это толи огорчает, толи радует…

Я и сама уже не знаю.

Последние полчаса я, кажется, забыла кто я вообще такая.

На стойке при входе чёрными буквами написано: “Ресторан «Башня».

Я помыслить не могла, что где-то в городе может существовать что-то подобное.

Бесконечный зал весь в цветах и мятно-белых тонах. Мебель резная, кресла обиты расшитой тканью. На потолке хрустальные люстры, на стенах деревянные панели с невообразимыми светильниками. На вилках, ложках и ножах буква “Д”, обведённая кругом. В меню… в меню нет цен. Я не до конца идиотка, поэтому представляю, почему.

И здесь народу полно! Кажется, нас вообще пускать не хотели. Из-за того, что мы, я и Максут, мы оба в кроссовках, а мои на фоне всего этого мрамора выглядят так, будто я в них перебралась через горы.

Здесь все мужчины в деловых костюмах, а женщины, они разные. Выглядят независимыми и… богатыми. Другими.

Кусаю губу и смотрю на Максута.

Он расслаблен и абсолютно спокоен. На его челюстях ходят желваки. Мне кажется, что за те часы, которые мы не виделись, темная щетина на его щеках стала ещё гуще, а сам он… ещё красивее…

Он снял куртку и бейсболку. Белый хлопок футболки сидит на нём идеально, натягиваясь на широких плечах и груди. Мощные руки покрыты темными волосками и венами, на шее жилы и выпирающий кадык. Он широко развел под столом колени, чтобы не задевать мои ноги, потому что у нас столик… на двоих.

- У вас есть дети? - выпаливаю, глядя в раскрашенный потолок.

- Хватит “выкать”, - бросает он. - Нет, у меня нет детей.

- О, ясно… - бормочу я, краснея с головы до ног. Смотрю на него исподлобья, вцепившись пальцами в свои колени. - А… эммм… жена?

Мне хочется зажмуриться.

Проведя языком по зубам, Максут медленно поднимает на меня глаза. Они изучают меня некоторое время, и мне хочется умереть от смущения.

Сердце останавливается, как и дыхание. Откашлявшись, смотрю в свою тарелку и тереблю кончик косы, лежащей на плече. Держусь за неё, как за спасательный круг…

- У меня нет жены. - Слышу его подхриповатый низкий голос.

Доставшийся такими трудами ответ не сразу проникает в мой мозг. Моё сердце снова бьется, и над губой появляется испарина.

Я боюсь на него смотреть, поэтому продолжаю смотреть в тарелку.

- Какие люди, - слышу справа и поворачиваю голову.

Натыкаюсь на слегка удивленные карие глаза. Они смотрят то на меня, то на Максута. Темные густые брови ползут вверх и мелодичный голос говорит:

- Привет, Айза.

- Привет… - улыбаюсь натянуто.

Это Тина! Хозяйка нашего центра. Так сказала моя мать. Тина, она навещала меня один раз. Когда я болела, она пришла ко мне и принесла фрукты. И она выглядит соответственно этому месту. В своём строгом костюме и шелковой блузке. Тонкий аромат её духов повисает над столом, застревая в моём носу.