А вслух сказал:

– Россия не хочет быть азиатским государством, хотя, действуя аккуратно на Востоке, могла бы добиться многого. Но она стремится в Европу, ей почему-то страшно хочется европейского признания, и мы, играя на этом, отрежем ей путь на Восток, а потом укажем на ее истинное место – на задворках.

– Судя по вашей осведомленности в русских делах, – сказала Виктория с улыбкой, которую многие, но не Пальмерстон, посчитали бы одобрительной, – меня не удивит, если выяснится, что вы как министр иностранных дел имеете агентов влияния в окружении русского императора.

– Разумеется, они есть, ваше величество, и вы все-таки удивитесь, если когда-нибудь узнаете, насколько высоки их посты при его дворе.

– Вы меня заинтриговали, Пальмерстон. Кто же это?

– Государственный секрет, ваше величество. Я не могу его открыть даже вам. Скажу лишь, что игра уже идет. Не так давно императором создан Амурский комитет для решения важнейших вопросов на востоке Сибири. Из этого следует, что дело будет провалено: вы же знаете, комитеты, как правило, для того и создаются, чтобы заболтать важные вопросы. Поэтому, думаю, России не удастся поставить свой флаг на Амуре.

2

По случайному совпадению, а может быть, по иронии провидения, именно в этот день и в это же время президент Второй Французской республики Шарль Луи Наполеон Бонапарт, подтянутый мужчина сорока с небольшим лет, в черном сюртуке и белой рубашке с белым шелковым бантом, принимал с докладом начальника разведывательного отдела «Сюртэ Женераль» виконта де Лавалье. Когда виконт вошел, президент остался сидеть за своим огромным письменным столом, читая и подписывая бумаги; он только кивнул в ответ на приветствие Лавалье и жестом указал ему на глубокое кожаное кресло по другую сторону стола.

После того как Бонапарт в декабре 1848 года занял этот кабинет, а Лавалье, активно помогавший Шарлю Луи прийти к власти, получил желанный пост начальника отдела, матерый разведчик многократно бывал тут и не переставал удивляться неиссякаемому стремлению его хозяина к самоутверждению. Циклопические стол и книжные шкафы, в которых даже книги казались невероятно большими; сверкавшая латунными кольцами армиллярная сфера, высотой чуть ли не в рост человека, – президент, если не сидел за столом над грудами бумаг, любил принимать возле нее величественные позы; и, напротив, глубокие кресла для посетителей, в которых человек тонул и сам себе начинал казаться маленьким и ничтожным, – все говорило о продуманной психологической стратегии и тактике политика, намеревавшегося повторить немыслимый кульбит своего великого дядюшки, Наполеона Первого – от Республики к Империи. Лавалье о замысле президента знал совершенно точно: тот еще до революции делал несколько попыток захвата власти, но лишь народное восстание и последовавшие за ним выборы позволили ему приблизиться к заветной цели. Теперь «маленький Наполеон», как прозвали Шарля Луи в народе, производил решительную чистку, избавляясь от сторонников республики во всех органах власти, – готовил почву для переворота.

К счастью, у него хватило ума не подражать императору французов во внешнем облике: и прическа, и костюм соответствовали моде – никаких там высоких сапог и походных мундиров, – а рыжеватая «козлиная» бородка и густые усы, лихо торчащие заостренными кончиками вверх, казалось, безапелляционно свидетельствовали о самодостаточности их владельца. Правда, высокий лоб, тонкий нос и изящный овал лица все-таки напоминали о родстве с великим Наполеоном.

Впрочем, Лавалье не испытывал желания вдаваться в анализ внешности и поведения шефа (хотя виконт со своим отделом числился по «Сюртэ Женераль», подчинялся он непосредственно президенту). Он принимал его таким, каким тот хотел являться обществу, и этого было достаточно. А Шарлю Луи просто необходим был человек типа Лавалье – надежный, весьма опытный и во внутренних, и в международных делах, имеющий секретные досье на влиятельных людей во всех странах, представляющих для Франции интерес, и тайных агентов, которые умели в нужный момент надавить на этих людей. Именно благодаря Лавалье он смог блокировать конкурентов на президентских выборах, а теперь дискредитировать и вышвырнуть из парламента всех опасных для его будущего республиканцев.

– Слушаю вас, Лавалье, – произнес наконец Бонапарт, подписав последние документы и отодвинув их стопку в сторону. – Есть какие-то новости?

– Новость из России, сир. – Так в свое время обращались подданные к дяде Шарля Луи, и сейчас такое обращение всегда вызывало на лице президента довольную улыбку. Однако на этот раз улыбка сразу же завяла: «маленький Наполеон» вспомнил, чем стала Россия для Наполеона «большого», и инстинктивно насторожился в ожидании неприятностей.

И не ошибся.

– Генерал-губернатор Восточной Сибири генерал Муравьев, – продолжил Лавалье скучным голосом, – вернулся с Камчатки с неким капитаном Невельским, который сделал два важных открытия: во-первых, доказал, что Сахалин – остров, а не полуостров, как утверждал наш великий Лаперуз, а во-вторых – и это куда важнее, – выяснил, что в устье реки Амур могут заходить довольно крупные корабли…

– И что с того? – весьма невежливо перебил Бонапарт. – Какое нам дело до какой-то там реки Амур с ее устьем? Могут заходить корабли и пусть себе заходят. И этот генерал-губернатор… как его?.. не слишком ли мелкая фигура, чтобы ему уделял время президент Франции?

– Сир, в шахматах бывает, что мелкая фигура делает мат, а в политических шахматах – тем более. – Лавалье явно намекнул на свою роль в событиях годичной давности, но Бонапарт сделал вид, что не понял. – А эти две фигуры – Муравьев и Невельской – начинают всерьез угрожать интересам Франции на востоке Азии. Позвольте, я все объясню?

– Когда что-то касается интересов Отечества, я всегда слушаю очень внимательно.

И тут встал в позу, внутренне поморщился Лавалье, но продолжил с прежней невозмутимостью:

– Как вы знаете, вследствие поражения в Семилетней войне и последних Наполеоновских войнах Франция лишилась большинства колоний в разных частях света и лишь теперь, через тридцать лет, мы начали снова расширять свои колониальные владения.

Шарль Луи нетерпеливо дернул головой:

– Избавьте меня от лекций по истории, Лавалье. Про наши колонии я знаю все, включая приобретение Маркизских островов, Хуанпуйский договор с Китаем и аннексию Алжира. Мне известно и о том, какую прибыль приносят французские китобои, промышляющие в водах России…

– Об этом и речь, сир, – мгновенно использовал виконт случайно возникшую паузу в монологе президента. – Они добывают китов на сотни тысяч франков, но ближайшие базы китобоев – на Маркизах и в Пондишери – это за две тысячи лье от русского Охотского моря, которое является настоящим питомником китов. Интересы Франции требуют, чтобы мы заимели базы гораздо ближе, и возможность такая есть. Вот посмотрите…

Лавалье одним напряжением тренированных ног выдернул свое тело из жарких объятий кресла и прошел к столику между двумя книжными шкафами, на котором лежал огромный – наверняка изготовленный по специальному заказу – географический атлас, откинул тяжеленную кожаную крышку с тиснением и начал перелистывать плотные бумажные листы с цветными картами.