Так, если между нами ничего не было, почему же я сейчас стояла в коридоре и не могла собраться с духом, чтобы войти и посмотреть ему в глаза? Отчего чувствовала себя неловко, собираясь попросить о помощи? После четырех месяцев, когда я его старательно избегала… Но, в конце концов, мы ведь взрослые люди? Какие могут быть проблемы? И вопрос мой как раз относился к его работе. И даже если он откажется мне помочь, это будет всего лишь отказ. Просто короткое «нет», ничего страшного. Отбросив сомнения, я решительно толкнула дверь в IT – чтобы в следующий же момент замереть в смущении.

– О господи! Вы бы хоть носок на ручку повесили или дверь заперли…

Взвизгнув от неожиданности, миниатюрная брюнетка скатилась с кресла и спряталась за его спинкой. Диз только вздохнул, и этот звук, такой знакомый (в его репертуаре он занимал среднее положение между «Как же вы меня достали!» и «Почему меня окружают одни идиоты?»), заставил меня отмереть и поспешить прикрыть дверь.

– Каталины сегодня нет, – сообщил Диз, прежде чем я успела выйти.

Я заметила. Как и несколько неодетый вид его сегодняшней напарницы.

– Да я вообще-то к тебе… Но это не срочно! – заверила я, все-таки закрывая дверь. И уже скорее себе, чем ему, пробурчала: – Лучше как-нибудь в другой раз зайду…

Дойдя до лестницы, я не выдержала и хихикнула. Хорошо, что не решила порефлексировать в коридоре еще минут десять, а то точно получилось бы неловко. И все же в груди поселилось тяжелое чувство. Не то чтобы я была настолько наивна – я знала, что сегодняшняя девушка была не первой, кто в последние месяцы приходил в IT вовсе не за помощью с подключением к университетскому вай-фаю, мы ведь работали в одном здании; да и в девичьих компаниях, собиравшихся возле редакционной кофеварки, рано или поздно разговор все равно сворачивал на него. Но она была единственной, кого я видела с ним. И та довольная ленивая полуулыбка, которую я успела заметить: впервые я наблюдала ее, обращенную не ко мне. И…

И у меня не было абсолютно никаких причин для таких мыслей. Я сама сделала шаг назад, когда поняла, что в комплекте идут не только улыбки и обаяние, но гораздо больше. Клыки, например. Когти. Сложная родословная и пугающая сила… Я нахмурилась. К чему ворошить прошлое? Страдать по упущенным возможностям – дело, конечно, романтичной девы достойное, но глупое. Я сделала свой выбор.

Спустившись обратно в редакцию, я не вернулась за свое рабочее место. Из какой-то совершенно иррациональной брезгливости садиться к компьютеру не хотелось. Вместо этого я полила бонсай на столе Моники, разобрала макулатуру, скопившуюся в одном из углов, вымыла кофейный аппарат и заварила себе новую чашку. Встала с ней у окна… у места на стене, где половину времени находилось окно, разглядывая трещины на штукатурке. Попыталась собрать в кучу мысли, но ничего не выходило: все, что я могла (немногое, будем откровенны), я испробовала. Даже о помощи попросила… попыталась попросить. Из холла до меня донеслись голоса:

– Как видишь, – этот спокойный, чуть насмешливый тон я не могла не узнать, – ни минуты покоя, опять зовут мир спасать. Прости, крошка, позвоню, как освобожусь.

Девушка что-то ответила. Хлопнула входная дверь, громко, недовольно, и вскоре я почувствовала его присутствие. Как всегда, я так и не смогла услышать, что он подошел, но ощущение… Холода. Злого порывистого ветра, как зимой на набережной. И запах увядающих нарциссов. Это было странно: я знала, что на самом деле его не было. Если бы я подошла к нему, почувствовала бы совсем другие ноты – сигарет и черного перца, которыми пах его парфюм, но тяжелый аромат цветов не уходил. Я обернулась: Диз стоял на пороге, прислонившись к косяку двери.

– Я же сказала, мне не срочно.

Это должно было прозвучать виновато, но отчего-то получилось сухо и раздраженно. Диз хмыкнул.

– За последние четыре месяца самой длинной фразой, которую ты мне сказала, было «Можно пройти?». Ты никогда не заходила в IT в мою смену, если тебе и нужно было вызвать Лину, ты связывалась с ней по телефону, а когда я бывал в редакции, усиленно делала вид, что очень занята и меня не видишь. И вдруг ты приходишь и говоришь, что ко мне. Ясное дело, что это важно и срочно.

Если он хотел заставить меня почувствовать себя неудобно, ему это удалось. В его изложении все звучало немного невежливо. И некрасиво. В конце концов, он мне тогда жизнь спас.

– Если я такой ужасно неблагодарный человек, то почему?..

– Потому что ты позвала, – ответил Диз еще до того, как я закончила фразу. – Ну, и потому что разбираться с компьютерными проблемами других студентов вроде как входит в список моих служебных обязанностей.

Странная логика. Зачитывает список моих прегрешений, и тут же – «потому что ты позвала». Обычно у людей либо одно, либо другое. Либо «ты эгоистичная скотина», либо «я тебе помогу и даже перенесу ради тебя свидание». С другой стороны, человеком он не был. И сам как-то говорил мне, что не умеет обижаться.

– Откуда ты знаешь, что она компьютерная? – не удержалась и спросила я.

– В ином случае ты нашла бы кого-то другого. Ладно, – он пересек кабинет и сел за мой стол, – в чем ты меня на этот раз подозреваешь?

– Ни в чем.

Его кандидатуру я отмела быстро: у него была возможность, но я не смогла придумать ни одного мало-мальски адекватного мотива.

– Дай пароль забью, – предложила я, подходя к нему и устраиваясь на краешке стола.

Диз весело заулыбался.

– Ты всерьез думаешь, что он мне нужен?

Нет. Не думала. Я сейчас вообще мало о чем думала, кроме как о том, что он удивительно быстро вернулся к своему легкомысленному тону. Словно в последний раз мы болтали за кофе не осенью, а на прошлой неделе. Будто не было этой неловкой паузы длиной в несколько месяцев или словно она не имела для него никакого значения… Почему? Я бы после нашего последнего разговора отреагировала бы… не знаю как, но едва ли сразу смогла бы восстановить статус-кво. Пытаясь понять, о чем он думал, я скосила глаза на компьютерщика.

– Что смотреть?

Тогда я видела его человеком – тот самый блок мешал разглядеть правду. Теперь, впервые, мы были на равных, и под иллюзией проступало его настоящее лицо. Резкие черты, слишком острые, чтобы быть красивыми; скорее, приближающиеся к грани, за которой красота превращается в уродство. Неестественно зеленые глаза. Кожа, белая, с сероватым отливом…

– Нат?

Обращение, от которого я уже успела отвыкнуть, вернуло меня в реальность.

– За что ты теперь на меня сердишься? Если дело в пароле, то могу дать тебе честное слово, что им не пользовался, только что его угадал. Это не так сложно…

– Я не сержусь.

Может, в самом начале, когда только узнала правду. Тогда я не могла не думать, что, если бы только он был простым человеком, я бы сделала иной выбор. Но это было невозможно, и потому злиться я быстро прекратила. Но вот перестать сожалеть о том, что могло бы быть (а могло ли?), пока так и не сумела. Как и ревновать, люто и бешено, хотя не имела на то никакого права…