машины, в детстве я часто наблюдала, как он возится со своей «Ласточкой» в гараже.

Пристёгиваюсь ремнём безопасности и смотрю в окно, думая о папе. Хотела бы я сейчас вернуться в прошлое, когда мы с отцом были близки, а мама жива.

Богдан задаёт мне какие-то идиотские вопросы, я отвечаю односложно, его внимание раздражает. Лучше бы музыку включил!

— Мне не нужна твоя жалость. Ты вообще мне не нравишься и узнавать я тебя не хочу! — не выдерживаю.

Он меня пожалел, поэтому согласился на фиктивный брак. Ненавижу! Никто не смеет меня жалеть, это самое отвратительное в мире чувство. После того, как мама умерла, все подруги начали смотреть на меня с плохо скрываемым сочувствием. Они кривили брови, понижали голос и доверительно шептали, что я могу всё-всё им рассказать, они обязательно меня поддержат! Учителя снисходительно относились к моему молчанию на уроках и завышали оценки, по-любому из жалости. Даже продавщица тяжело вздыхала и прижимала руки к груди, когда я приходила за коньяком для отца.

Это был худший год в моей жизни, год, когда меня все жалели, как маленького ребёнка. А я не нуждалась в этом! Их сочувствие тут же пробуждало воспоминания о маме, и мне становилось так хреново, что хоть волком вой! Единственный человек, с которым я хотела о ней говорить, — это папа, а не одноклассницы, учителя и продавщица тётя Галя.

— Ясно, — улыбается Богдан.

Ему весело? Я говорю, что не доверяю ему и не собираюсь с ним общаться, а он радуется. Странный.

— Что тебя так развеселило? — с вызовом спрашиваю.

— Твоя категоричность. Она забавляет. Мы знакомы не больше получаса, а ты уже сделала обо мне скоропалительные выводы.

— И что? Может, я хорошо разбираюсь в людях.

Богдан снова улыбается и недоверчиво качает головой. От возмущения я даже слов приличных не нахожу.

— Сомнительное утверждение, — хмыкает он. — И не волнуйся: до свадьбы я тебе обязательно понравлюсь.

— Я и не волнуюсь! — аж голос срывается, настолько я в шоке от его слов.

— Как скажешь, — кивает он, при этом выглядит безумно самоуверенным.

Никогда он мне не понравится! Взрослый чужой мужчина в скучной рубашке и брюках, да ещё и с дурацкой улыбкой на губах. Вот просто не мой типаж, и всё. Я вообще брюнетов черноглазых не люблю.

— Может, включишь музыку? — сквозь зубы спрашиваю я.

— Окей.

Он включает радио, я поворачиваюсь к окну и закрываю глаза. Вчера я верила, что смогу достойно принять удары судьбы и без пререканий выйду замуж за незнакомого человека. Но себя так просто не сломать. Сердце протестует, душа сопротивляется, под кожей зудит от абсурдности ситуации.

В салоне тепло, почти жарко, но я всё равно обнимаю себя за плечи. Мною овладевает лёгкая дремота, мутные картинки мелькают перед глазами. Я вновь рядом с Асмановым, он ведёт меня в шестнадцатый номер. Там Серёжа. Он сидит за столом, безразлично смотрит на нас. Я в панике, сердце колотится на разрыв. Асманов хищно улыбается, а затем приказывает мне раздеться и стать на колени. Бросаю взгляд на любимого. «Делай, как тебе велено. Не будь идиоткой», — говорит он. Мотаю головой, отступаю, хочу сбежать, но нельзя. Я в клетке. Асманов психует и сдирает с меня одежду. Серёжа молча наблюдает.

— Лия, очнись, — кто-то тормошит меня за плечо.

Рядом другой мужчина, не Асманов. Я касаюсь пальцами своей щеки. Влажная. И в груди печёт. Растерянно моргаю, чтобы увидеть чёткую картинку. Богдан хмурится, разглядывая меня. Он близко, очень близко. Глаза такие чёрные, что в них можно утонуть, если сильно замечтаться.

— Всё в порядке? — спрашивает он.

— Когда-нибудь будет. Мы приехали?

— Да, — кивает. — Тебе плохой сон приснился?

В его голосе я слышу заботу, кажется, вполне искреннюю. Из моего рта вырывается странный булькающий звук, а внутри будто лопается туго натянутая пружина. Отстёгиваю ремень безопасности, тянусь к Богдану, утыкаюсь носом в его плечо, кажется, обнимаю за шею. Мне просто необходимо человеческое тепло. Хотя бы на пять секундочек.

От Богдана приятно пахнет, а сам он очень горячий и твёрдый. Неловкости я не чувствую, наоборот, будто в родных объятиях оказываюсь. Он гладит меня по спине, отчего по телу разбегаются мурашки.

Осознание того, что я наделала, накатывает резко, неожиданно. Я тут же отстраняюсь от Богдана, бормочу:

— Прости. Это случайно получилось. Я не хотела.

— А мне кажется, что очень даже хотела, — насмешливо говорит Богдан.

— Нет! — не хватало ещё, чтобы он принял мою слабость за что-то другое. — Я перепутала тебя со своим парнем. Не проснулась до конца, бывает…

Развожу руками, мол, извини, но эти объятия действительно ничего не значат. Богдан отстраняется. Выходит из машины, открывает дверь и подаёт мне руку.

— Спасибо, я как-нибудь сама, — быстро говорю и, скривившись, добавляю едко: — Вот уж джентльмен нашёлся.

— Не привыкла к воспитанным мужчинам? — холодно интересуется Богдан.

— Скорее, к выпендрёжникам!

Я слишком поздно замечаю темноволосую женщину, одетую в элегантный брючный костюм. Сглатываю застывшую панику. Богдан перехватывает мой взгляд и оборачивается.

— Привет, мам.

Интересно, как много она успела увидеть? Отличное знакомство с будущей свекровью, ничего не скажешь.

5

— Здравствуйте, — старательно улыбаюсь маме Богдана.

Я слишком заигралась. Чужая семья принимает меня в свой дом, защищает от Асманова, предлагает единственному сыну жениться на незнакомой девушке, а он на эту авантюру соглашается, и не важно, по какой причине. Я же бычусь, свой дурацкий характер показываю, когда это не надо. Вон будущая свекровь уже смотрит на меня косо, хмурит свои идеальные брови и не спешит здороваться.

Если так пойдёт и дальше — свадьба не состоится, и вместо спокойной жизни меня будет ждать бордель Асманова.

Бросаю взгляд на Богдана. Ну же, помоги мне. Я не умею общаться с чужими родителями, тем более с мамами. В компании мужчин мне как-то спокойнее, что ли, уютнее.

— Мам, знакомься — это Лия, моя будущая жена, — Богдан берёт меня за