– Почему бы тебе не обзавестись парнем? Он решил бы многие твои проблемы. Я тоже не могу себя защитить, но у меня есть Пейтон. И знаешь, даже когда его нет, все только узнают, чья я жена, сразу испаряются. – Она идёт к бардовой полочке, которую мне отдала миссис Паттифер, и возвращается ко мне, перебирает бутыльки. – Даже денежные проблемы для девушки с такой внешностью не могут быть реальны. Твоё тело заработает за тебя. – Я приподымаю бровь. – Нет, не проституция, вести блог или стать фотомоделью. Так полно красивых и состоятельных, ты была бы вишенкой на торте.

– Тогда я бы подтвердила догадки моих злопыхателей, что именно я была виновата. Как вспомню этот дурацкий сарафан, который меня заставили надеть в смену. Ненавижу дни рождения. – Она промывает мои раны перекисью и антисептиком под моё шипение от жгучей боли. – Я так упорно училась, старалась на каждой лекции быть замеченной. А потом вот так сидеть и умолять взять меня на работу.

– Отказали? – Руби перебинтовывает мои раны достаточно профессионально, отчего я невольно задаюсь вопросом. – Не смотри так, Пейтон постоянно разбивал руки в кровь, это уже нормально заниматься этим.

– Снова отказали. Макдональдс, представь? Я даже бургеры не могу жарить, не то, чтобы найти по образованию. – Прислушиваюсь, когда мимо дома проезжает машина. – Даже не могу занять денег, потому что мне нечем отдавать.

– Подожди минуту. – Руби идёт к выходу, я слышу, как она закрывает дверь за собой, со стоном я поднимаюсь с дивана и запираю дверь, стою около окна в ожидании новой подруги, которая появилась в моей жизни. Слегка отодвигаю штору, лёгкая поступь, и Руби уже стоит перед моими дверями. Снова пропускаю её и плетусь следом. Она ковыряется в своём модном телефоне, печатает сообщение неизвестно кому, пока я иду в кухню. В животе угрюмо урчит, я ещё не ела с утра. Щелкаю чайник и достаю печенье с полочки. Вот так кто зайдёт ко мне, подумают, я скупа, как мышь, живу с такой мебелью, а кушать нечего. Не объяснишь же, что добрые люди помогли. На полочке стоит стаканчик с разводным порошком картошки и парочка вишнёвых пирожков, спасибо забегаловке на углу.

– Все готово, сегодня сходи в Северо-западный. – Она плюхается на один из мягких стульев со спинкой с довольной улыбкой.

– Университет? Ты смеёшься надо мной? – Размешиваю картошку, набухающую в небольшом стаканчике. – Меня никто не возьмёт туда работать.

– Ох, думаю, Спенсер Уолли не станет давать обещаний, если не хочет помогать кому-либо. Даже если просит его двоюродная сестра. – Скрещивает руки на груди и ждёт похвалы.

– Уоллер? – Мысли мгновенно путаются, руки начинают трястись, я помню их клички, и эта точно одна из них.

– Нет, Уолли, Спенсер Эйдан Уолли. – Она понимает, почему я перестала есть эту бурду и отставила её в сторону. – Его не было тогда в городе. К нашим родителям приходили, Лорен. Железное алиби. Я не смогла бы сидеть с тобой рядом, если бы мой брат был в деле.

Отворачиваюсь от неё, мне стыдно, что Руби делает для меня добро, а я подозреваю её в покушении на меня. Закусываю губы, голод пропадает, мне становится невыносимо тяжело.

– Почему тогда ты раньше не предложила мне сходить туда? – Потираю переносицу согнутым пальцем. – Я знаю, что ты не обязана мне помогать.

– Спенсер уезжал в Детройт по работе. Поиск талантливых студентов. Декан исторического факультета, археологические раскопки, что-то типа того. Я спросила его ещё неделю назад, он сказал, что как только вернётся, мы решим эту проблему. Перед тем, как ты влетела в свою дверь, мама сообщила мне, что он вернулся. Я написала ему сообщение и пошла к тебе. Оставалось только дождаться его ответа. – Она пожимает плечами. – Он хороший человек. Поверь мне.

Даже не верится в то, что она, – незнакомый мне человек, – сделала для меня больше, чем моя мать. Это не вяжется ни с чем, не лезет ни в какие ворота. Отказываюсь верить в такое везение. Ведь Руби помогала мне в этом доме, мы отрывали обои и клеили, болтали обо всем, трепались до поздней ночи и только потом она уходила домой. Человек делает все, потому что ей одиноко, а мне везде кажется подвох. Может, это я такая? Делаю все по какой-то причине? Почему бы не поверить в искренность? Но ведь меня учили так: что надо сначала сделать нечто, а потом получить конфету, заслужить, как той собаке. Безумно хочу поверить в то, что она никогда меня не предаст и не поставит в позицию выбора.

– Так ты будешь собираться? Он не будет торчать целую вечность в ожидании тебя. Закидывай в себя эту ерунду и собирайся. – Она кладёт свою руку поверх моей. – Воспользуйся уникальной возможностью.

Внимательно смотрю в её красивые глаза, впитываю эти лучики доброты и понимания. Отвечаю ей ответной улыбкой и встаю. Ох, ты! Я отвлеклась и забыла о небольшой проблеме.

– Мои ноги. – Показываю на бинты. – Что я могу обуть?

Я чувствую, как под слоем бинта мои ноги разбухли, и неприятно саднят, несмотря на обработку.

– Обувай кроссовки, ему нет разницы, в чем ты. Вы же не на свидание собрались. – Она загадочно дёргает бровями, на что я отрицательно качаю головой.

Подтягиваю джинсы, иду к шкафу и достаю спортивные укороченные носки, надеваю поверх обмотки Руби. Поправляю волосы и подкрашиваю губы нежно-розовым блеском. Когда мы доходим до двери, Руби останавливается вместе со мной. Я открываю рот, чтобы попросить её пойти со мной хотя бы до остановки, но она берет меня за ладонь и переплетает пальцы в замок. Мы закрываем двери, и дорога до университета мне кажется даже забавной. Руби все время говорит, не замолкая, поток её слов такой долгий, что я немного устаю от всей информации. Но думаю, ей нет дела. Она старательно забалтывает меня точно до того момента, когда мы подходим к университету.

Высокое здание бежевого цвета напоминает строение католической церкви. Круглые арки, пики на крыше, овальные удлинённые окна. Университет в каком-то викторианском стиле похож на религиозное учреждение. Двор украшен зелёными лужайками, на которых лежат, отдыхая от занятий, студенты. Везде очень чисто, и, как ни странно, тихо. Руби останавливается до того, как я, немного прихрамывая, переступаю ступень.

– Подожду тебя здесь. – Она скрещивает пальчики и приподнимает их в знак одобрения. – Срази его наповал.

Заправляю пряди волос за ухо, зря я обстригла их в удлинённое каре, теперь постоянно падают на лицо. Поправляю на себе тунику и иду по длинному коридору. Ага, покорить таким ужасным видом, скажет тоже.

Стрелки указывают мне повернуть несколько раз налево, пока я не упираюсь в другой корпус, едва перехожу каменную дорожку, оттуда выходят студенты, не замечают меня, обсуждают работы. Я сразу вспоминаю период своего обучения. Романтика студенческой жизни, вечная беготня и желание быстрей повзрослеть. Если бы я знала раньше, что во взрослении нет ничего привлекательного, только одна головная боль. Задержалась бы в студентах ещё на некоторое время, тем более, возможность была. Но я рвалась к цели: завести правильные связи с кураторами, чтобы они направили меня в нужное русло. А там и докторская была не за горами. Но что-то пошло не так…