– иные, вероятно, пришлись бы ему не по нраву, если бы он услышал. Но он не слышал, да и к тому же это делалось не со зла – во всяком случае, все зло, какое было, дальше прозвищ не шло; они и родного отца величали старикан или старый хрыч, правда за глаза. Подрастали, минуя с ходу все потайные, нечистые, скользкие пороги на своем пути, и вышли из этого испытания, в общем, невредимыми, если такое возможно. Родители видели, что ребята у них славные, положительные – пусть неотесанные, но с золотым сердцем. Мистер Томпсон с облегчением убедился, что, сам не ведая как, сумел не вырастить сыновей никчемными строгалями хлыстиков. До того получились славные ребята, что мистер Томпсон понемногу проникся уверенностью, будто они такими родились на свет и он ни разу в жизни не токмо что их не выдрал, а даже не прикрикнул на них. Герберт с Артуром никогда его в этом не разубеждали.

Мистер Хелтон – влажные от пота волосы прилипли ко взмокшему лбу, голубая, в темно-синих подтеках блуза пристала к ребрам – колол дрова. Наколол не спеша, всадил топор в колоду и аккуратно сложил полешки. После чего зашел за дом и исчез в своей лачуге, накрытой, заодно с поленницей, благодатной тенью от купы шелковиц. Мистер Томпсон развалился в качалке на парадном крыльце и чувствовал себя там, как всегда, неуютно. Качалка была куплена недавно, и миссис Томпсон пожелала выставить ее на парадное крыльцо, хотя самое законное место ей было на боковом, где прохладней; мистер же Томпсон пожелал обновить качалку, чем и объяснялось его присутствие на нелюбимом месте. Как только первая новизна пооботрется и Элли вдосталь накрасуется обновкой, быть качалочке на боковом крыльце. А покамест август палил нестерпимым зноем, духота сгустилась в воздухе, впору дыру протыкать. Все вокруг покрылось толстым слоем пыли, хотя мистер Хелтон каждый вечер старательно поливал всю усадьбу. Направляя вверх кишку, смывал пыль даже с верхушек деревьев и крыши дома. На кухню провели воду, и во двор, для поливки, – тоже. Мистер Томпсон, должно быть, задремал, во всяком случае, едва успел открыть глаза и закрыть рот, чтобы не уронить себя перед чужим человеком, который подъехал в это время к калитке. Мистер Томпсон встал, надел шляпу, подтянул штаны и стал смотреть, как приезжий привязывает к коновязи лошадей, впряженных в легкую двуколку. Мистер Томпсон узнал и лошадей, и экипаж. Они были с платной конюшни в Буде. Пока приезжий открывал калитку – прочную калитку, которую несколько лет назад смастерил и навесил на тугие петли мистер Хелтон, – мистер Томпсон направился по дорожке встретить его и выяснить, какое бы это дело на Божьем свете могло побудить человека в такое время дня тащиться сюда по пыли и пеклу.

Приезжий был брюхан, но с оговоркой. Похож скорее на тучного человека, который недавно спал с тела. Кожа на нем обвисла, одежда болталась мешком – так мог бы выглядеть человек тучный от природы, когда бы он, например, только что переболел. Мистеру Томпсону он сильно не показался, трудно сказать почему.

Снял приезжий шляпу, заговорил громко, бойко:

– Вы не мистер ли Томпсон будете, не мистер ли Ройял Эрл Томпсон?

– Он самый, – тише обычного сказал мистер Томпсон, огорошенный до потери зычности вольным обхождением со стороны незнакомого человека.

– А я буду Хэтч, – продолжал приезжий, – мистер Гомер Т. Хэтч, и я к вам насчет покупки коня.

– Видать, вам напутали что-то, – сказал мистер Томпсон. – У меня нет коня на продажу. Когда заводится продажная живность, – прибавил он, – обыкновенно пускаю слух по соседям и вешаю на ворота бумажку.

Брюхан разинул рот и закатился на весь двор радостным хохотом, показывая кроличьи зубы, бурые, как подметка. Мистер Томпсон, против обыкновения, не узрел ничего смешного.

– Это у меня просто шутка давняя, – закричал приезжий. Он схватил себя одной рукой за другую и обменялся сам с собой сердечным рукопожатием. – Я так всегда говорю, когда являюсь к людям первый раз, поскольку покупщика, я приметил, никогда не сочтут за прощелыгу. Ловко, а? Хо-хо-хо.

От этой бурной веселости мистеру Томпсону стало не по себе, потому что язык у приезжего молол одно, а глаза глядели совсем иначе.

– Хо-хо, – поддержал его из приличия мистер Томпсон, так и не оценив прелесть шутки. – Только если вы это из-за меня, то напрасно, я и без того никогда не сочту человека за прощелыгу, покуда он сам себя не окажет прощелыгой. На словах или же на деле, – пояснил он. – А до той поры – в моих то бишь глазах – все без разбора люди едины.

– Значит, так, – вдруг очень деловито, сухо заговорил приезжий. – Не покупщиком я к вам явился и не торговцем. Явился я к вам, будьте известны, для ради одного дельца, и в нем есть интерес для нас обоих. Да, сударь, желательно бы мне переговорить с вами кой о чем, и для вас ни единого цента не будет в том урону.

– Это можно, думается, – с неохотой сказал мистер Томпсон. – Проходите, там, за домом, не такое солнце.

Они зашли за угол и уселись на пеньки под персидской сиренью.

– Так-то, почтеннейший, – сказал приезжий, – по имени я – Гомер Т. Хэтч, по нации – американец. Имя-то вам мое небось известно? Родич у меня жил в здешних местах, звали Джеймсон Хэтч.

– Нет, как будто не знаю, – сказал мистер Томпсон. – Слышал, правда, про каких-то Хэтчеров из-под Маунтин-Сити.

– Не знаете старинный род Хэтчей? – встревожился незнакомец с видимым состраданием к человеку, который обнаружил подобное невежество. – Да мы пять десятков годов как прибыли из Джорджии. Сами-то давно здесь?

– Всего ничего – с того лишь дня, когда народился на свет, – сказал мистер Томпсон, потихоньку ощетиниваясь. – А до меня мой папаша здесь жил, и дед. Так-то, уважаемый, мы искони тутошние. Томпсонов не приходится искать, вам их укажет всякий. Мой дед в одна тысяча восемьсот тридцать шестом году переселился на эту землицу.

– Из Ирландии, уповательно?

– Из Пенсильвании, – сказал мистер Томпсон. – С чего это вы вдруг взяли, что из Ирландии?

Приезжий разинул рот и завизжал от радости, пожимая самому себе руки, словно давно сам с собой не видался.

– Ну как же, ведь каждый-всякий откуда-нибудь да родом, верно я говорю?

За разговором мистер Томпсон нет-нет да и поглядывал на лицо приезжего. Кого-то оно мистеру Томпсону определенно напоминало, или, возможно, он уже видел где-то этого человека. Он силился вспомнить, но безуспешно. В конце концов мистер Томпсон заключил, что все редкозубые попросту на одно лицо.

– Верно-то верно, – довольно кисло признал мистер Томпсон, – но я скажу другое, Томпсоны в здешних местах обосновались с таких незапамятных