чаровника, бредшего впотьмах и освещавшего путь с помощью посоха. Ночь разлилась над миром, однако остановиться на отдых тот решился, лишь добравшись до берега широкой реки.

Звезды глядели на него ясными, умытыми мордочками, луна только вставала из-за горизонта, купая в темной воде обгрызенный бок. Чаровник воткнул посох в землю. Жест узкой кисти, круг, начертанный указательным пальцем — и чаровническая завеса огородила часть берега и реки. Ни один хищник, лихие люди или нечисть, случайно оказавшиеся поблизости, не сумели бы разглядеть через нее ничего. Однако око зеркала умело проникать через любую преграду. Горан ведь сейчас находился отнюдь не в Яви, а значит, и ее законы на него не действовали.

Мог ли чаровник догадываться об этом?.. Вряд ли. Он ведь человек и ни разу не бывал по ту сторону врат. И в иных мирах — тоже. Люди любопытны — именно на этот крючок его и стоило ловить. А уж в том, что Навь придется ему по душе, сомнений у Горана не возникало.

На пологий брег полетела шапка. Должно быть, заговоренная, иначе как бы чаровник не утратил ее после падения?.. Волосы рассыпались темным шелковым покрывалом, заставив Горана шумно втянуть воздух, сквозь плотно стиснутые челюсти. Этого не могло быть! Он никогда не…

Что именно «не» Горан так и не понял. Не видел среди чаровников женщин? Да нет, встречал, не придавал значения просто. Ему ведь всегда были безразличны люди. Вот Кощей постоянно носился то с одним дураком, то с другим, ухлестывал за чьей-нибудь дочкой или женушкой, влезал в судьбы и дела княжеств. Однако эта… конкретно эта… чаровница заставила Горана дрогнуть. Голова пошла кругом, а в горле неожиданно стало сухо. Видимо, он слишком увлекся. Азарт — единственная страсть и слабость, которой он был подвержен, вот и показалось важным выяснить кто же спешил в его сети. Что ж, он выяснил. А дальше?..

А дальше оставалось лишь отойти от зеркала и заняться делами, которые всегда имелись у него в большом количестве. Лишь глупые людские короли востока и запада могли прозябать в лени и бездействии. Для него же подобное — слишком большая роскошь. Женщина, так женщина. Ему не все ли равно? Он точно не собирался лично иметь дело с чаровницей. Для начала поручит кому-нибудь за ней присматривать. А там уж, если докажет свое рвение, действительно станет частью его войска, можно будет познакомиться ближе. Наверняка, у них найдутся темы для бесед. Но это будет потом: чаровники слишком опасны и коварны. Ему ли не знать?

И все же Горан не спешил уходить, а глядел. Смотрел во все глаза, даже придвинулся ближе. Когда живешь долго, неминуемо начинаешь хвататься за все, вызывающее хоть малейший интерес, не позволяет рухнуть в обыденность и рутину, бередит душу, а сердце заставляет ускорять бег. И от того, что он узнал тайну своего чаровника, тот… та отнюдь не перестала быть интересной. Наоборот, заполучить ее под крыло показалось наиважнейшей из целей.

— Ай да князь… — восхищенно проговорил Горан. — Впрочем, тот мог не знать, как и воевода, как и… А не потому ли вызверился княжич, не его ли сбежавшую невесту я вижу?

Светлые глаза, черные волосы, высокие скулы. Ему нравилось… однозначно нравилось то, что наблюдал.

Волосы скрывали слишком многое, как и одежда, только и удалось рассмотреть странный знак на теле. Не разглядев его полностью, вряд ли удалось бы понять суть чаровнической силы, но, по всей видимости, она оказалась весьма непростой. Знаки на телах чаровников невозможно нанести огнем или оружием, появлялись они лишь самочинно, знаменуя очередную ступень мастерства. Раньше, узрев даже только намек на узор, Горан неминуемо насторожился бы — к нему шла не неумеха, обладавшая зачатками силы и научившаяся паре-тройке трюков, не ученица волхва, отосланная с глаз долой, а чаровница, вступившая в зрелость и могущество, — однако сейчас ему стало не до этого. Мало ли чего хотела она? Главное Горан уже понял, что никого другого не потерпит рядом. Хочет отомстить? Пусть! Уговорами или силой, а служить ему будет. В конце концов, лучшее, что можно придумать — заставить поклясться собственной силой. И он вырвет клятву зубами, если понадобится.

Чаровница не походила на дородных девиц, слывших средь русов первыми красавицами, после замужества неминуемо превращавшихся в оплывшие колоды. Не отличалась худобой кочевниц. Ничем не напоминала болезненно-чувственных бесцветных заморских принцесс и жеманных восточных царевен. Ее образ будто отпечатался на внутренней стороне век. Тонкая в поясе, с сильными руками, привычными к тяжести посоха точно так же, как к луку и кинжалу. Скупая на движения. Впрочем, могла ли дочь воеводы оказаться иной? Особенно если воевода не дурак и не собирался прятать дочь в высоком тереме под замком. Обращению с оружием он учил ее точно. А чаровничество? Кто мог наставлять в нем? Средь людей, пожалуй, ни один. Неужто родная кровь нашептывала?

В следующий миг чаровница словно услышала его мысли и решила удовлетворить любопытство. Легкое движение плеч — и одежа сползла с тела подобно воде. Хороша! Плечи несколько шире, чем у людских женщин, гордая посадка головы, высокая грудь и… распростершая крылья птица в полукружье рогатого месяца, обращенного ввысь, на правой ключице. Владычица мороков, да еще и пленительница душ — весьма страшное сочетание. Подобное ведьмакам и шаманам впору, но не на Руси, а в стране моря лесного. Древние писали о чаровниках, способных создавать видимость целых армий. Возможно, его человечку столь ненавидели из-за неумения сотворить чего-либо подобного? Горан решил непременно спросить при встрече, но тотчас забыл об этом, поскольку судорожно сглотнул.

Подумалось, испугав на краткий миг, как бы водяной не прельстился красой такой, и тотчас рябь прошла по прочерченной чаровницей границе, как ветерок по траве. Никто не увидит, не прельстится. Только лишь он.

Горан тихо зарычал и замотал головой, постаравшись выбросить из головы неуместные мысли. Морок! На ум приходил именно он. Мысль о том, что на него объявлена охота, зудела над ухом проклятой мошкой-ящеркой — препротивным созданием, просыпавшимся в конце весны на болотах и питавшимся кровью. Были они размером не больше монетки, но их крылья издавали громкий свистящий звук, от которого у Горана сжимали голову невидимые тиски. Оставалось лишь радоваться тому, что врата стояли далеко от мест обитания этих тварей. Макоши в этом отношении повезло меньше, впрочем, возможно, кусать