– Ходит по Москве некая тень отца Гамлета и козыряет паспортом, утерянным Бражниковым, в девяносто втором году.

Они сели в кресла у журнального столика. Пожалуй, у полковника был единственный кабинет на Петровке, который не отдавал казенщиной, как каждый ломбард нафталином. Тут можно забыть, где ты находишься, если не надевать форму с погонами.

– По поводу паспорта я ничего не знаю. Что касается личности Бражникова, то это был незаурядный человек. Начинал он вполне мирно, как и многие в начале девяностых, когда в нашей стране пустил корни хаотичный капитализм. Он очень быстро поймал настроения, витавшие в поле предпринимательства, и наладил свой бизнес. Дело пошло лихо. Деньги потекли рекой, и он на мгновение расслабился. Его же компаньоны и сожрали талантливого предпринимателя вместе с косточками. И даже не поперхнулись. Ободрали парня до нитки. В итоге из умного, образованного и талантливого дельца вышел не менее талантливый убийца. Бражников начал мстить своим обидчикам самым жестоким методом. Он их убивал. Причем ни одно убийство не было похоже на другое. Он не повторялся. Никто из его бывших партнеров даже не представлял себе, что тщедушный интеллигент способен на такое. За два года он убил девять человек и ни разу не попал под подозрение. В двух случаях он находился в поле зрения оперативников, но его не замечали, словно он невидимка. Попался Бражников глупо. Заслуги милиции в его поимке нет. Случилось это в конце девяносто третьего. Совершив десятое убийство, он не смог уйти. На чердаке провалился пол, и у него застряла нога между досок. Его застукали на месте с оружием, валявшимся в двух метрах. С этой минуты фортуна отвернулась от него. Его приговорили к вышке. Конец печальный. Он был убит при попытке к бегству.

– Уникальная память! Вам бы надо книги писать, отлично излагаете, без лишней атрибутики.

– У нас уже есть один писатель в управлении. Хватит с нас.

– Вы имеете в виду Колодяжного? С ним мне тоже придется встретиться. Он еще и пьесы пишет, а потом они трансформируются в действительность.

– Вам достать дело Бражникова?

– Нет, вы мне все о нем рассказали, и очень образно.

– Рад, что смог помочь.

– А как вы считаете, Колодяжный действительно талантливый парень?

– Я не критик, но материалом он владеет крепко. Разумеется, без романтики не обойтись, но читать интересно. Захватывает.

– Надо будет почитать.

– Без проблем. Боюсь, его книгами только в аптеках не торгуют.

– Извините, Андрей Сергеевич, что побеспокоил.

– Всегда рад. Возникнут вопросы – милости просим.

Крюкову понравилась история Бражникова, но ему не нравилась тень погибшего на его столе.

* * *

Второй день подряд ему пришлось выступать в роли зрителя. Трифонов приехал в театр в разгар репетиции. Он хотел еще раз осмотреть сцену, но она оказалась занятой. Грановский так и не понял, кто такой Трифонов – то ли следователь, то ли свидетель, впрочем, его этот вопрос не очень беспокоил. Через день должен идти спектакль «Тройной капкан», и ему необходимо за два дня ввести двух новых актеров на главные роли. Трифонова попросили подождать, и он тихо сидел в зрительном зале.

На роль героини вместо погибшей Светланы Фартышевой назначили Галину Леско. Оставалось только восхищаться предсказанием дочери Колычева. Наташа не ошиблась. А на роль арестованного Ивана Драгилева назначили Вениамина Ольшанского. Актеры ходили по сцене с бумажками, и судить об их способностях Трифонов не мог. Он смотрел и удивлялся, как человек может выучить столько текста, да еще знать, с какого места перейти на другое. Правда, они все время смотрели на пол, где им ставили крестики мелом, но ведь через двое суток они останутся без шпаргалок.

Грановский нервничал, кричал, оскорблял артистов последними словами, а они терпели и сотни раз повторяли одно и то же. Обстановку немного разрядило появление Ивана Драгилева. Он словно вихрь ворвался в зрительный зал, будто из дома выносили последние его вещички незадачливые жулики.

– Меня освободили по подписке о невыезде, я на свободе и могу работать дальше!

Грановский обрадовался. Одна гора с плеч свалилась, но от Трифонова не ускользнул ненавидящий взгляд мужа убитой Федора Горобца, игравшего роль адвоката. Понять его нетрудно. Жена лежит в морге, а он должен заново пережить ту же сцену с выстрелом и видеть перед собой убийцу супруги. Непростая задача!

Трифонов сделал для себя новое открытие. Актер – профессия мужественных.

С появлением на сцене Драгилева дело пошло быстрее. Галина Леско перестала чувствовать себя белой вороной, начала отрываться от текста и даже что-то изображать, делая наметки образа. До сцены с пистолетом они так и не дошли. Трифонов очень хотел взглянуть, чем заменили изящный сверкавший «таурус» и что достанет герой из шкатулки. Во всяком случае можно быть спокойным, что замена «тауруса» стрелять не будет.

Грановский объявил часовой перерыв, и сцена опустела. Трифонов успел догнать помрежа и попросил ее включить на сцене полный свет. Она выполнила его просьбу.

– Минут через двадцать я вернусь, если захотите что-то спросить, то дождитесь меня.

Очень приятная дама, подумал Трифонов. Особенно ему понравился ее низкий голос с хрипотцой, свойственный курящим женщинам. Но, когда она разговаривала с главным режиссером, это выглядело комично: мужик – начальник, пищащий бабьим голосом, и хрупкая подчиненная, отвечающая ему басом. Такое только в театре можно увидеть.

Трифонов поднялся на сцену, подошел к крашеному фанерному камину и заглянул в шкатулку. Там лежал обычный детский пистолет, купленный в «Детском мире». Возможно, на спектакле они заменят его на пугач с пистонами. Трифонов нашел ту самую метку, отмеченную розовым мелом, с которой герой делал свой роковой выстрел. Он встал на его место и прицелился в стул, где должна сидеть героиня. С его точки зрения, попасть в мишень очень просто. Но Трифонов был хорошим стрелком, а артист Драгилев никогда не держал в руках боевого оружия. К тому же у него тряслись руки и он стрелял не целясь.

И что из этого следует?

Трифонов проследил приблизительную траекторию полета пули. Он положил на место пистолет и направился к противоположной стене. Даже при освещенной сцене тут было темно. Висевшие в ряд кулисы с промежутком в два метра и высотой не менее пяти – семи уходили под колосники вверх и перегораживали весь свет.

Пульт помощника режиссера находился между порталом и первой кулисой, на нем стояла настольная лампа с гибким «журавликом», позволявшим крутить плафон в любую сторону. По расчетам Трифонова, пуля, если она прошла мимо, могла пролететь между второй и третьей кулисой и войти в стену на уровне полутора-двух метров от пола. Он собрал две первые кулисы вместе и откинул их на декоративный трельяж. Свет от лампы осветил стену. Трифонов направил плафон, и стало еще светлее. Теперь он мог осмотреть все места, куда могла вонзиться пуля.