медленно затухающего в камине огня и пили херес. Руби остановилась перед ними, будто ее вызвали, чтобы отчитать за провинность.

– Как прошел твой вечер? – спросила мать.

Руби уставилась на алеющие угли.

– Замечательно.

Она старалась сдержать нервные движения, потому что мать их терпеть не могла.

– У Дэйвенпортов все в порядке? – не отставала мать.

Руби посмотрела на нее и увидела себя через двадцать лет. Даже в тусклом свете можно было разглядеть царственные очертания носа и чувственные губы. Хотя у миссис Тремейн фигура была объемнее, ее легко можно было принять за старшую сестру Руби.

– Да.

Мистер Тремейн резко поставил свой хрустальный бокал на стол для закусок.

– Хватит любезностей. Ты говорила с Джоном?

Отец, высокий мужчина с круглым животом, повернулся в кресле и хмуро уставился на Руби. Он был на десять лет старше жены, на висках его была заметна легкая проседь, но острый, пронизывающий взгляд его глаз ничуть не потускнел с годами.

– После ужина мы с Джоном ненадолго остались наедине, – начала она. – Вспомнили детские приключения, посмеялись…

– Руби, – сказала мать, – это не касается дела.

Миссис Тремейн не повысила голоса, но было в ее спокойном, сдержанном тоне что-то такое, отчего волоски у Руби на предплечьях приподнялись.

– Он пригласил меня на конную прогулку, – сказала девушка, шагнув ближе.

– Когда? – Голос мистера Тремейна слишком резко прозвучал в тишине, и его жена и дочь вздрогнули.

Руби посмотрела на родителей, поняв, что неверно подала новости. Надо было сказать, что она все еще готовит Джона к тому, чтобы он задал тот самый вопрос, который им так хотелось услышать.

– Мы… не назначили точную дату.

Губы матери сжались в тугой узелок.

Мистер Тремейн ударил ладонью по колену и вскочил со своего кресла.

– Я рассчитывал объявить о твоей помолвке с Джоном Дэйвенпортом на вечеринке в эту пятницу.

Руби втянула воздух сквозь зубы. Как он может планировать объявление до того, как Джон сделал предложение?

– Милая. – Мать встала и взяла руку Руби. Лицо женщины едва заметно смягчилось. – Джон – хороший человек, притом из замечательной семьи. Твой брак с ним мог бы спасти нашу семью. Вместе Тремейны и Дэйвенпорты могут стать примером того, чего возможно добиться в нашем городе. Я надеюсь, что ты прилагаешь все усилия.

В голосе матери звучала поддержка, но при этом пальцы ее цепко держали руку Руби.

– Я стараюсь, мама, – сказала Руби сдержанным тоном и отошла от нее на несколько шагов.

Как она вообще смеет такое спрашивать у Руби? Девушка пустила в ход все свои скромные улыбки, вовремя заливалась мелодичным смехом, выгибала бровь и «случайно» натыкалась на Джона в садах Дэйвенпортов. Как объяснить родителям, что, несмотря на все ее старания, возможно, все пойдет вразрез с их планами? Никто не спрашивал Руби, хочет ли она быть лицом прогресса темнокожих. Родители поставили на кон все, что у них было – и ее будущее, и свое, – чтобы убедить целый город, будто успех семьи Тремейнов можно легко повторить.

С тяжелым сердцем Руби вышла из комнаты, гадая, кто из них больше мечтает о ее помолвке.

Глава 5

Оливия

– И обязательно занеси их в здание.

– Да, мама.

Руки Оливии уже ныли от тяжести корзины. Ее мама напекла кексов для бесплатной столовой на Южной стороне.

Миссис Дэйвенпорт положила в корзину еще два кекса.

– Очень важно помогать тем, кто менее обеспечен, Оливия. Мы с вашим отцом никогда бы не добились нынешнего положения, если бы нам не помогали.

Оливия выпрямилась.

– Я знаю.

День был чудесный: идеальная погода для пешей прогулки вдоль озера или поездки в открытом конном экипаже. И вот мама попросила ее съездить в город и отвезти корзину. Вообще-то сегодня это должна была делать Хелен, но она куда-то подевалась еще до завтрака. Оливия была сильно раздосадована, хотя и корила себя за это чувство. Ну конечно, мама может на нее рассчитывать.

– Я прослежу, чтобы кексы достались волонтерам.

Эммелин Дэйвенпорт коснулась ладонью ее щеки. А дочери другого поощрения и не требовалось. Пока она шла из кухни к конюшням, корзина отскакивала от ее бедра. У конюшни Томми уже запрягал лошадей.

– Мисс, – сказал он, принимая у нее корзину и помогая подняться в коляску.

Оливия устроилась на мягком кожаном сиденье, рядом поставила корзину. Особняк «Порт Свободы» скрылся за деревьями.

Рестораны и магазины города замелькали по сторонам от Оливии, сливаясь в единое пятно. Вскоре они оказались на Южной улице, представлявшей собой уменьшенную копию Стэйт-стрит. Здесь было полно лавок, рынков и организаций, которыми владели темнокожие (включая салоны красоты, юридические фирмы и больницу). До того как прическами семьи Дэйвенпорт занялась Эми-Роуз, Эммелин с дочерьми то и дело устраивала себе поход по магазинам и визит в здешний салон красоты. Оливия никогда больше нигде не видела, чтобы в одном месте было так много людей, похожих на нее. Некоторые из них раньше были рабами, как ее отец. Другие родились свободными на востоке, как мать. Все они надеялись начать новую жизнь в этом городе, который давал им возможность сделаться совершенно другими людьми. Музыка здесь, похоже, была доминирующим звуком: дерзкий джаз разливался в воздухе, точно запах свежего хлеба. Возле парикмахерской, поставив ноги перед чистильщиком обуви, мужчины делились друг с другом новостями, а матери не отпускали от себя детей ни на шаг. Это взбудоражило девушку и, если бы она себе в этом призналась, встревожило.

Оливия вышла из экипажа с корзиной в руке.

– Я отдам это и вернусь, – сказала она Томми через плечо.

Посещения Центра социальной поддержки учили Оливию скромности. Девушка видела, что ее жизнь сильно отличается от жизни людей, выстроившихся в очередь за консервами и горячим обедом.

– Мисс Оливия, как я рада вас видеть! – воскликнула Мэри Брукер, которая организовала благотворительную раздачу продуктов и одежды и следила за бесплатной столовой.

– Здравствуйте, мисс Мэри.

Оливия поставила корзину на стол за буфетной стойкой.

Мэри встала рядом, спрятав руки под фартуком.

– Держу пари, что вкус у них такой же отменный, как и запах. Передайте нашу благодарность вашей матушке.

– Конечно.

С этим Оливия, довольная, что избавилась от своего небольшого груза, вышла в столовую. Стены были голыми, и вокруг столов оставалось немало пустых стульев. Девушка вспомнила, как оживленно было в этом зале во время Пасхальных торжеств три недели назад. Сейчас в столовой народу оказалось куда меньше.

– Я опоздала или заехала слишком рано? – спросила она.

– Ни то, ни то. Видимо, у людей появилось дело поважнее.

Пока Мэри говорила,