разделявшую семью господ и прислугу. Он так и не стал другом Джона, своего ровесника, хотя единственный сын Дэйвенпортов проводил в мастерской и на конюшне столько же времени, сколько единственный ребенок главного кучера. Казалось, на одного только Томми не действовало обаяние Джона.

– Я уезжаю, – заявил Томми вместо приветствия.

Эми-Роуз замерла на полушаге.

Томми продолжал:

– Я договорился с проводником на железной дороге на Санта-Фе, он согласился сделать мне скидку на билет. Я еду на запад.

– На запад? – повторила Эми-Роуз.

Она не могла осмыслить слова Томми. Хотя отъезд друга не должен был стать для нее неожиданностью. Он пытался сбежать из «Порта Свободы», едва достаточно вырос, чтобы работать, «не зря есть свой хлеб», как говаривал его отец. Томми поклялся, что уедет отсюда и сам сколотит состояние.

– Я разговаривал с человеком из Чикагского отделения Национальной лиги негритянского бизнеса. Он сказал, что на западе новые города растут как грибы. Там уйма возможностей.

– И где у тебя будет больше возможностей, чем здесь?

– Мне нужно начать жизнь на новом месте, где меня не будут называть одним из слуг Дэйвенпортов. Я не собираюсь вместо уздечки брать в руки набор чистильщика обуви, когда в стране все перейдут на безлошадный транспорт. – Томми опять принялся крутить шляпу. Его в этот миг было не узнать. – Эми-Роуз, мне предложили работу в страховой компании.

Эми-Роуз растерялась:

– Ты хочешь продавать страховки?

Друг рассмеялся:

– Они занимаются не только этим. Они помогают темнокожим предпринимателям брать займы и приобретать недвижимость. Благодаря этому выросла южная сторона Чикаго. – Томми вплотную подошел к Эми-Роуз и взял ее руки в свои. – Через шесть недель я сяду на Калифорнийский экспресс. – Он обнял ее за плечи. – Я хотел, чтобы ты узнала об этом сразу после отца. – Друг отстранился от Эми-Роуз и покачал головой, будто и сам был поражен своей новостью. – А еще я хотел сказать тебе спасибо.

– Мне спасибо?

– Ты меня вдохновила. Я слушал о твоих планах насчет салона, смотрел, как ты донимала каждого предпринимателя в центре вопросами до тех пор, пока тебя не выставляли за дверь. – Тут они оба улыбнулись, вспомнив, как Клайд, хозяин галантерейной лавки, именно так и сделал. – Когда ты принесла свои сбережения в банк, ты была настоящей силой, с которой хочешь не хочешь, а будешь считаться. – Друг рассмеялся. – По-моему, я тебе был без надобности. – Томми посмотрел на подругу с искренней теплотой, и у девушки от нахлынувших чувств защемило в груди. – Не за горами тот день, когда ты воплотишь все свои мечты в жизнь. И я хочу, чтобы у тебя получилось. И у меня тоже.

Эми-Роуз бросилась ему на шею. От Томми пахло сеном и лошадьми, по́том и решимостью. Томми словно пролил бальзам на ее истерзанную душу, когда ей нужен был друг. Он хороший человек, трудолюбивый и полный достоинства. Как она могла не поддержать его?

– Не беспокойся, – добавил он. – Я приеду навестить отца. И поспею как раз к торжественному открытию твоего салона.

Девушка рассмеялась, чувствуя ком в горле, и отступила на шаг. Эми-Роуз попыталась представить «Порт Свободы» и Чикаго без Томми. И мир вокруг ей показался тусклее. Как будто прочитав ее мысли, друг провел пальцем по ее щеке и поймал слезу, которая не успела упасть. Он сказал:

– Каждому когда-то приходится покидать дом.

Глава 4

Руби

Руби Тремейн любила свою подругу, правда любила, но ничто так не напоминало Руби об условиях ее собственной жизни, как момент отдыха на кровати Оливии под шелковым балдахином после долгого хождения по магазинам за вещами, которые Оливию особо и не волновали.

Жизнь Руби сводилась к строгому планированию расходов и вежливым улыбкам, при этом Маргарет, служанка, которая теперь у Руби с матерью была одна на двоих, распарывала старые платья девушки и пыталась перешить их так, чтобы они выглядели дерзкими и непохожими на прошлогодние модели и могли бы сойти за новые. К счастью, благодаря последней моде на более узкие и короткие подолы ткани для этого хватало.

Руби пыталась не обращать внимания, что отец все строже контролирует ее траты, ведь самые влиятельные лица города по-прежнему каждую неделю приезжали к ним на ужин и их семья на ипподроме всегда располагалась в особой ложе. Но вот прошлой весной Генри Тремейн усадил жену и дочь в своем кабинете и сообщил, что собирается баллотироваться в мэры. «И всем нам придется внести свою лепту», – сказал он.

«Внести свою лепту».

«Внести свою лепту» все чаще означало, что решения принимают родители, а последствия выходят боком дочери. Руби старалась сосредоточиться на выгодах, которые ждут их, когда отец станет наконец мэром. Она жила в куда лучших условиях, чем ее двоюродные братья и сестры в Джорджии, которые благодаря помощи ее отца недавно смогли получить во владение землю, которую раньше дядя арендовал под ферму. Они выращивали хлопок – сырье для тканей, которые производились на прядильной фабрике-общежитии Тремейнов. Но неурожай на Юге наложился на отток финансов из-за предвыборной кампании, и это сказалось на положении семьи.

Сначала было даже забавно. Новые красивые политики, с которыми можно было флиртовать, даже несмотря на то, что приходилось терпеть бесконечные дебаты по поводу заработной платы и переполнения фабрик.

Однако и года не миновало, как Руби начала сомневаться, подошел ли ее отец хоть на шаг ближе к тому, чтобы сделаться первым темнокожим мэром Чикаго (как бы ни был неприятен ей этот укол сомнения). Наверняка она знала только то, что поездка в Париж на лето становится все маловероятней.

Естественно, Руби уже несколько раз собиралась поделиться всем этим с лучшей подругой, но слова застревали где-то в груди. Каждая новая покупка Оливии ранила гордость Руби и заставляла подавлять ядовитую горечь, клокочущую внутри. Девушка пряталась между витринами магазина и любовалась товарами, убеждая себя, что даже легче, когда не чувствуешь давления от необходимости что-то купить. По крайней мере, это позволяло Руби уединиться, когда она была в плохом настроении, которого она не показывала подруге.

Оливия зашла в спальню со стороны их с Хелен общей гостиной.

– Что ты слышала о Джейкобе Лоренсе? – спросила она и посмотрела в окно. Глаза ее светились.

Руби пожала плечами:

– А ты?

Оливия покачала головой.

– Но он – это что-то, правда? Я бы хотела больше о нем узнать, но боюсь, если я проявлю к нему слишком сильный интерес, мама от меня не отстанет. – Оливия улыбнулась. – Как ты думаешь, существует тайный каталог, по которому родители выбирают дочкам