возбуждённый клитор. И делаю только хуже. Для неё и для себя.

Я кончил раз. Готов уже второй.

Но я хочу, чтобы она мучилась. Как и я.

Что Вика сейчас и делает, открывая свой пухлый и влажный рот, из которого выходят грязные словечки:

– Я тебя ненавижу, Ярослав, – выдыхает, тяжело дыша. А я дёргаю её за волосы, слегка приподнимаю. – Чтобы я ещё раз…

Я прижимаюсь к её попке и усмехаюсь. Тяну за волосы, из-за чего она пыхтит себе что-то под нос.

– Ненавидишь? – вырывается. Я её сейчас убью. – Уверена?

– Да-да, – повторяет как в бреду. – Не люблю тебя. Потому что ты…

Я вхожу в неё одним рывком.

Мне всё равно на слова, что она говорит. Я залипаю на розовых и пухлых губках, которые она кусает, когда говорит эти слова. Ничего. Я всё выбью. Обязательно.

И опять я не сдерживаюсь. Оттягиваю её волосы и вбиваюсь так быстро, насколько могу. Крышу срывает.

И стоны её ещё поддевают.

– Я-яр, я тебя… – что-то там бормочет и всхлипывает.

Забиваю в неё свой член и не могу успокоиться. У меня всё горит. От движений, от её влаги. От моей мокрой девочки, что сейчас  плачет на подоконнике и просит ещё. А я не могу ей отказать. Яйца горят. Хотят ещё.

Излиться  в неё хочу. Сделать её своей. Раз и навсегда.

Но понимаю, что рано. Мы поженились только недавно. Знакомы от силы так близко две недели.

А ещё  я не готов её с кем-то делить.

Поэтому пока этого делать не буду.

Только сильнее накаляюсь, рычу и внезапно останавливаюсь.

Не от того, что прихожу к финалу, нет. Мне мало.

Но я её выходку вспоминаю. Как она довела меня до белой горячки, а сама встала и чуть не убежала.

И сейчас я делаю тоже самое.

– Что любовь моя? – ласково произношу. Говорю искренне, но с издевкой. – Хочешь ещё?

– Хочу, – проговаривает чётко. – Любимый, пожалуйста…

Её голос дрожит, тело трясёт, а таз сам насаживается на мой член, слегка двигаясь.

Моя порочная девочка…

Так и быть, сегодня я очень-очень добрый.

Делаю рывок вперёд.

Ещё один.

И под пронзительный крик и сжимающие меня стенки лона, едва не забываю выйти из моей малышки. Изливаюсь ей на руки, на попку и словно задыхаюсь. С ней дышать невозможно. Она весь кислород мой забирает. Моя маленькая сучка.

Как же я её люблю.

– Яр, я… – и опять невнятно что-то говорит. Наклоняюсь к ней, отпускаю её руки и целую в плечо. – Я люблю тебя.

Я помогаю встать ей с подоконника и обвиваю тонкое тельце руками. Вдыхаю запах её волос и прижимаю к себе.

Не верю, что это маленькое создание так влияет на меня. Дурманит, меняет. Настолько, что я впервые кому-то из своих девушек говорю эти слова вслух:

– И я люблю тебя, ягодка.

Нет, не просто девушке. А своей жене.

Я жду от вас ребёнка, босс!

Я покрываюсь мурашками от одного только рыка. Рука Тимура задирает сорочку, а я подаюсь вперёд.

– Ты мне коленом на ребёночка давишь! – пытаюсь спастись.

– Странно. Потому что твой живот между моих коленей.

Вот чёрт!

Ткань одежды сильнее задирается, и я чувствую холодные пальцы на своей попе. Мигом покрываюсь мурашками и чувствую, как покалывают соски. Твердеют от одного касания.

– Какие у тебя порочные трусики, Ась, – слышится тихо и хрипло. У меня у самой всё тело натягивается и накаляется до предела. От одних только слов. Его дыхания. Его рук, которые без стеснения, по-хозяйски подевают краешек трусиков.

– Но ты же меня бить не будешь? – выдыхаю, чувствуя опять это давление внизу живота.

– Буду, – говорит так спокойно, что я ему верю.

Боже мой!

– Аккуратно, с любовью.

По нежной коже летит первый шлепок.

Губы приоткрываются в немом шоке. Хватаю ртом воздух и фигею от неслыханной наглости, понимая, что он ударил меня! Сделал это! Прошёлся ладошкой по ягодице!

– Больно?

– Да, больно! – хнычу.

Да меня ни разу не били!

Но ладно – я немного драматизирую, пытаясь привести Тимура в чувства. Я не уверена, что мне можно хоть что-то… Но блин, Вика себя отлично чувствует, занимаясь этим и во время беременности!

Я что, белая что ли?

Только… Кто же так проучивает беременную девушку!

– Не придуряйся.

Я хнычу, дрыгаю ножками, стараясь отговорить Бахрамова от такого наказания.

– Хоть скажи за что! – хнычу, но только для виду. На самом деле… Мама, Тимур развратил меня. Это точно. Потому что когда летит второй шлепок – из меня уже вырывается протяжный стон. Благо я успеваю закусить губу. И вырывается  только глухое скуление.

– За то, что клоунаду тут устраиваешь, – шипит. – Видите ли, ей сверстников подавай.

И опять шлепок, от которого между ног становится невыносимо жарко.

– Я такого не говорила, – прикрываю глаза и облизываю от жары губы.

Это нормально, что в квартире становится так жарко? Отопление что ли включили? Давно, вроде…

– Я сам додумал.

А-а-а, понимаю…

Зато честно!

– И теперь должна страдать я, да?

Опять шлепок, от которого хочется встать и как следует надавать Тимуру по голове! Ох, и устрою я ему потом… Как только выберусь отсюда.

– Эй, куда?! – я воплю и подаюсь вперёд, когда его проворные и жгучие пальцы ныряют мне между ног. – Ты с улицы! Руки иди вымой!

А пока он будет делать это – я убегу. Или закроюсь в комнате.

Не сказала бы, что я не хотела заняться сексом с Тимуром, но… Будет ему наказание за то, что отхлестал меня как маленькую, нашкодившую девчонку!

Мне везёт. Бахрамов аккуратно поднимает меня, укладывает на диван. Снимает ремень, и я тут же подпрыгиваю на месте, вставая.

Не нравится мне ни действия, ни прищуренный взгляд, которым он одаривает меня, возвышаясь надо мной.

А следующие его действия уж тем более вызывают шок и испуг!

Тимур тут же хватает меня за руки, опрокидывает аккуратно на диван. Что-то обвивает запястья, но мне и не надо смотреть, чтобы знать, что это. Ремень порхает по запястьям, пока я недоумённо смотрю на шкодливую улыбку мужчины.

– Знаю я тебя. Я по твоим хитрым глазам уже понял, что что-то задумала.

Вот чёрт! Слишком хорошо