Она терла его кожу, почти впиваясь пальцами, когда царапала кровь. Вода была розовато-красная. У мыла был сильный запах лимона. Его тело было напряженным от ее прикосновений, израненным и мускулистым, совсем не мальчишеское. Больше нет. Когда он успел измениться? Она не могла вспомнить день, час, момент.

Он наклонил голову, и она намылила его волосы, поглаживая пальцами кудри. Когда она закончила, она откинула назад его голову, позволив воде стекать по ним обоим, пока она не станет прозрачной. Она промокла до нитки, ее лифчик прилип к ней. Она потянулась к Джулиану, чтобы выключить воду, и почувствовала, как он повернул голову к ее шее, прижав губы к ее щеке.

Она замерла. Душ перестал работать, но вокруг них поднялся пар. Грудь Джулиана быстро поднималась и опускалась, как будто он был близок к обмороку после гонки. Сухие рыдания, поняла она. Он не плакал, она не могла вспомнить, когда в последний раз видела его плачущим Она подумала, что ему нужно выпустить слезы, но он забыл о том, как это делается после стольких лет сдерживания себя.

Она обняла его.

— Все в порядке, — сказала она. Его кожа была горячей напротив ее. Она

проглотила соль собственных слез. — Джулиан…

Он отстранился, когда она подняла голову, и их губы соприкоснулись — и это

было мгновенно, отчаянно, больше похоже на падение с обрыва, чем на что-либо еще. Их рты, зубы и языки сталкивались, жар и толчки дрожью проходили через Эмму при контакте.

— Эмма. — Он казался ошеломленным, его руки запутались в мокром материале ее лифчика. — Могу я…?

Она кивнула, чувствуя, как мышцы его рук напряглись, когда он поднял ее. Она закрыла глаза, прижимаясь к нему, его плечам, его волосам, ее руки были скользкими от воды, когда он принес ее в спальню и уложил на кровать. Секунду спустя он оказался над ней, опираясь на локти, его рот лихорадочно пожирал ее губы. Каждое движение было яростным, неистовым, и Эмма знала: это были слезы, которые он не мог выплакать, слова горя, которые он не мог произнести. Это было облегчение, которое он мог позволить себе только так, в уничтожении общего желания.

Неистовые движения избавили их от мокрой одежды. Теперь они с Джулианом были кожа к коже: она прижимала его к своему телу, к своему сердцу. Его рука скользнула вниз, трясущиеся пальцы танцевали по ее бедру.

— Позволь мне…

Она знала, что он хотел сказать: позволь мне порадовать тебя, позволь мне сначала заставить тебя чувствовать себя хорошо. Но это было не то, чего она хотела, не сейчас.

— Ближе, — прошептала она. — Еще ближе…

Ее руки изогнулись над крыльями его лопаток. Он поцеловал ее шею, ключицы. Она почувствовала, как он вздрогнул, и тяжело прошептала:

— Что?

Он уже отодвинулся от нее. Сев, он потянулся к своей одежде, натягивая ее дрожащими руками.

— Мы не можем, — сказал он приглушенным голосом. — Эмма, мы не можем…

— Хорошо, но, Джулиан… — Она с трудом уселась, натягивая одеяло на себя. — Тебе не обязательно уходить…

Он перегнулся через край кровати, чтобы схватить свою разорванную и окровавленную рубашку. Он смотрел на нее с какой-то дикостью.

— Мне нужно, — сказал он. — На действительно нужно идти.

— Джулиан, не надо…

Но он уже встал, забирая остальную одежду, встряхивая ее, пока она смотрела. Он ушел, не надев ботинок, едва не захлопнув за собой дверь. Эмма смотрела в темноту, ошеломленная и дезориентированная, как будто упала с большой высоты.

* * *

Тай проснулся внезапно, как будто вырвался на поверхность воды, хватая ртом воздух. Из-за шума Кит очнулся от дремоты — ему снился его отец, который ходил по теневому рынку с массивной раной на животе, она сочилась кровью

— Вот какой она бывает, Кит, — говорил он. — Эта жизнь с нефилимами.

Еще полусонный, Кит приподнялся вдоль стены, опираясь одной рукой. Тай сидел неподвижной тенью на кровати. Дианы больше не было здесь — она, вероятно, решила немного поспать в своей комнате. Он остался наедине с Таем.

До него дошло, что он совершенно не готов ко всему этому. К смерти Ливви, да, хоть он видел, как умер его собственный отец, но он также знал, что были еще аспекты этой потери, с которыми он не столкнулся. Не справившись с этой потерей, как он мог справиться с этим? И учитывая, что он никогда не знал, как помочь кому-то еще, как предложить нормальные виды сочувствия, как он мог помочь Таю?

Он хотел крикнуть Джулиана, но что-то подсказывало ему, что крик может встревожить Тая. Когда глаза Кита привыкли к темноте, и он смог видеть другого мальчика более ясно: Тай выглядел «отключенным»-лучшее слово для этого, как будто он не совсем вернулся на землю.

Его мягкие черные волосы казались мятыми, как темное белье, а под глазами были тени.

— Джулс? — сказал он, понизив голос.

Кит выпрямился, его сердце билось неровно.

— Это я, — сказал он. — Кит.

Он приготовился к разочарованию Тая, но Тай посмотрел на него широко раскрыв серые глаза.

— Моя сумка, — сказал Тай. — Где она? Она здесь?

Кит был слишком ошеломлен, чтобы говорить. Разве Тай не помнит, что случилось? Что было хуже: чтобы он помнил то, что произошло, или не помнил?

— Моя спортивная сумка, — сказал Тай. Теперь в его голосе было явное напряжение. — Вон там — она мне нужна.

Сумка с вещами находилась под второй кроватью. Когда Кит пошел за ней, он взглянул на вид из окна — хрустальные шпили демонических башен, тянулись к небу, вода мерцала, как лед в каналах, стены города и поля за ними. Никогда еще он не бывал в таком красивом и нереальном месте.

Он отнес сумку Таю, который сидел, свесив ноги с края кровати. Тай взял сумку и начал рыться в ней.

— Хочешь, я позову Джулиана? — спросил Кит

— Не сейчас, — ответил Тай.

Кит понятия не имел, что делать. Он никогда в жизни не имел понятия, что делать. Не тогда, когда он нашел голема, осматривающего мороженое в холодильнике в четыре утра, когда ему было десять. Не тогда, когда русалка неделями ночевала у него на диване, когда ему было двенадцать и он каждый день ел крекеры с золотыми рыбками. Даже когда на него напали демоны-Богомолы. Тогда был инстинкт, чувство сумеречного охотника, которое подтолкнуло его тело к действию.

Ничто не двигало им сейчас. Он был ошеломлен желанием упасть на колени, схватить Тая за руки и держать так, как он держал его на крыше в Лондоне, когда Ливви была ранена. В то же время, он был так же ошеломлен голосом в его голове, который сказал ему, что это ужасная идея, что он понятия не имеет, что сейчас нужно Таю.

Тай все еще рылся в своей сумке. «Должно быть, он не помнит», — подумал Кит с растущей паникой. «Должно быть, у него стерлись события в Зале Совета». Кит не был там, когда умерли Роберт и Ливви, но он достаточно слышал от Дианы, чтобы знать, что Тай, должно быть, видел. Он знал, что люди иногда забывают ужасные вещи, их мозг просто отказывается обрабатывать или хранить то, что они видели.