Где-то рядом хлопнула резко закрытая книга. Хлопок громом отдался по залу. Все вздрогнули, все оторвались от дела.

— Как можно сосредоточиться, если рядом точат лясы монах и девица! — возмущенно проскрипел тонкий голосок.

Тимон обернулся к говорящему и увидел тощего как жердь, сутулого сероглазого человека, сидевшего за столом позади Энн. Тот отвел глаза, но лицо его исказилось от ярости.

На минуту все затихло.

— Молчание в этом зале, — заметил Тимон, обращаясь к Энн, — звучит громче крика. Вы согласны?

— Все равно, я готова бросить ему вызов, — одним дыханием ответила она.

— Благоразумно ли это?

Тимон еще не закончил говорить, когда Энн встала.

— Тысяча извинений, мастер Лайвли, — ее голос никак нельзя было назвать извиняющимся. — Я знаю, что мой энтузиазм может раздражать. Я удаляюсь.

Она собрала перья, бумагу, несколько книг, лежавших перед ней на столе.

— Виноват один я, — поправил Тимон, также встав. — Я — брат Тимон, принятый недавно на место наставника…

— Я должен еще слушать эту бессмыслицу? — Лайвли вскочил так резко, что опрокинул свой стул, с шумом стукнувший о каменный пол. — Разве здесь можно работать? Отец небесный!

Энн, Тимон, да и все прочие смотрели, как Лайвли бурей пронесся к ближайшей двери, выскочил на улицу и исчез из вида.

Кто-то вздохнул, и перья снова заскребли по бумаге.

— Это был мастер Лайвли, — пояснила Тимону Энн. — Один из переводчиков. Он часто выскакивает в эту дверь.

Больше она ничего не сказала и молча направилась к тому же выходу. Тимон пошел за ней.

— Надо надеяться, он самый вспыльчивый из них, — тихо заметил Тимон.

— Они все в напряжении. Здесь произошло убийство. Лайвли под подозрением, поскольку он нашел тело, но встревожены все. Разве вы не почувствовали?

Тимон приостановился, обвел взглядом шестерых оставшихся, увлеченно склонившихся над документами.

— Не следует забывать, — тихо промолвил он, — что на их плечах лежит огромная ноша. Ведь они создают Библию для короля.

Первый намек на тайну Тимона, отметила про себя Энн. Он интересуется работой ученых. Он ставит себя на место этих великих людей. Он сам занимался подобной работой. Отец нанял ей не просто учителя. Здесь кроется что-то еще.

— Король Яков желает получить новый перевод, — шепнула она через плечо, — но Библия, конечно, должна остаться прежней.

Она пристально всматривалась в его лицо, ловя любую необычную реакцию.

Тимон выдержал ее взгляд, ничего не выдав, — но Энн поняла, что он разгадал ее подозрения.

— Да, — сказал он, слегка поджав губы. — Несомненно, должна.

В тот же день к вечеру брат Тимон стоял в коридоре перед дверью кабинета декана Марбери. Сзади у него над головой светилось высокое окно. Он наблюдал, как сжимается полоса света от заходящего солнца, — наблюдал почти четверть часа. Полоска почти исчезла. За это же время он попытался отчистить капли горчицы, забрызгавшие его черное одеяние: след поспешного ужина. Пятна все равно остались, и он решил, что прикроет их, молитвенно сложив перед собой руки.

«Показное благочестие нередко скрывает пятна», — улыбнулся он про себя.

Дверь внезапно с грохотом распахнулась, и декан Марбери, сокрушенно покачивая головой, оперся на косяк.

— Совершенно непростительно заставлять вас так долго ждать, — порывисто проговорил он.

Декан сменил дневную одежду на просторный синий камзол. Он был без шапки, и на ногах вместо сапог оказались ночные туфли.

— Входите, входите, — радушно пригласил он, отступая в сторону.

Проходя мимо него, Тимон уловил запах бренди. Неужели Марбери уже успел приложиться?

В комнате, освещенной косыми лучами, было тепло: стены обшиты деревом. Огонь камина окрасил в золото даже воздух.

— Моим обязанностям перед колледжем Крайст-Черч нет конца, — продолжал Марбери. — Не говоря уж о хлопотах с этими переводчиками. А в довершение всего еще и Энн. Удивительное существо: мыслит как мужчина и ведет себя как преступник.

— Едва ли так, — возразил Тимон.

— Как мелкий преступник, — поправился Марбери и махнул рукой, приглашая: — Садитесь, пожалуйста.

Он указал на мягкую скамью без спинки. А сам уселся, заняв более удобное кресло, обложенное подушками. Тимон воспользовался случаем осмотреть комнату. Вдоль стен тянулись книжные полки. В полусвете он не мог разобрать заглавий, но количество томов впечатляло. Помимо стола, за которым сидел Марбери, и стульев перед камином, Тимон не заметил никакой мебели. Стало быть, кабинет служит для ученых занятий и обсуждения деликатных вопросов.

— К делу, — заговорил Марбери, когда Тимон сел. — Вот ваш ключ от зала. До сего дня такие ключи имели только ученые, работающие над переводом. Пожалуйста, сохраните его.

Тимон взглянул на ключ. Металл как будто горел в золотистом свете.

— Но, разумеется, такой есть и у вас?

— Ну… да. — Марбери нетерпеливо тряхнул ключом. — Ну, вот. Что вы думаете о вспышке Лайвли из-за вашего с Энн разговора? Она рассказала мне.

Тимон взял ключ и сжал его между ладонями.

— Мастер Лайвли — ведущий ученый вашей кембриджской группы, один из лучших в мире лингвистов и королевский профессор, знаток древнееврейского. Он участвовал в предварительном обсуждении перевода и пользуется доверием короля. Как мне известно, он потерял жену и должен сам заботиться об одиннадцати детях. Этих причин достаточно, чтобы объяснить его сегодняшнюю вспышку.

— Мастер Лайвли, — помолчав, сказал Марбери, — в данный момент — мой главный подозреваемый.

— Почему?

Тимону не сиделось на месте. Он встал, прошелся по комнате, слушая Марбери, провел рукой по пыльным корешкам. При этом он в мельчайших подробностях запоминал обстановку комнаты.

Если его непоседливость и отвлекала Марбери, тот ничего не сказал.

— Прежде всего — его застали рядом с телом.

Марбери вздохнул:

— Но именно он поднял тревогу, вызвав вас и прочих.

Тимон оперся ладонью на мраморную каминную полку и засмотрелся в огонь.

— Кроме того, как вы упомянули, мастер Лайвли — вдовец, которому приходится кормить одиннадцать ртов, а его стипендия довольно скромна.

— Вы полагаете, мотивом убийства было ограбление? — Взгляд Тимона был холоднее мрамора, который гладила его ладонь.

— Собственно, я предполагаю, — чуть настойчивее, чем следовало бы, заговорил Марбери, — что мотивом послужила ревность ученого. Лайвли, как вы сказали, возглавляет группу. Гаррисон же, едва достигший тридцати лет, экзаменовал остальных кембриджских ученых.