litbaza книги онлайнПолитикаПротив либерализма к четвертой политической теории - Ален де Бенуа

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 95
Перейти на страницу:

В своей «Теории моральных чувств» (1759) Адам Смит писал без стеснения: «если даже среди членов общества нет ни взаимной любви, ни привязанности, оно необязательно распадется, хотя и станет менее счастливым и менее при­ятным. Общество может существовать между людьми, как оно существует среди торговцев, на основе взаимной поль­зы, без любви или привязанности; и если ни у кого нет ни малейшей обязанности, ни малейшей благодарности, то общество сохраняется благодаря взаимному обмену услу­гамипо приемлемой цене»21. Смысл этого пассажа понятен. Общество может сэкономить на всякой органичной общ­ности и при этом не перестанет быть обществом. ему до­ статочно стать обществом торговцев, в котором социальная связь замещается «пользой» и «заинтересованным обме­ном услугами». Для того чтобы быть человеком, достаточно участвовать в товарных обменах и использовать свое право на максимизацию личного интереса. Смит, конечно, говорит о том, что такое общество станет «менее счастли­вым и менее приятным», но этот нюанс быстро забывается. Можно также спросить, не заключается ли для некоторых либералов способ полного достижения человеческого со­ стояния в том, чтобы вести себя подобно торговцам? То есть тем, кто обладал в традиционном мире низшим статусом, кого рассматривали в качестве полезных и даже необходи­мых, но отнюдь не самых уважаемых членов общества именно потому, что их видение было ограничено этой са­мой пользой. Можно также спросить о тех, кто не ведет себя подобным образом исходя из своего вкуса или по недостат­ку средств. являются ли они еще людьми?

В действительности рыночная логика распространяется по миру с конца Средневековья, с той поры, как происходит слияние международной торговли и торговли внутренней в рамках национальных рынков, образующихся с появле­нием национальных государств. С этого времени национальные государства стремятся к монетизации в фискаль­ных целях внутриобщинных обменов, не носивших до той поры рыночного характера. Вначале рынок еще не был все­ мирным фактом, но феноменом четко локализованным в пространстве и во времени. Этот феномен никак не был спонтанным, но, наоборот, институционализированным. Во Франции, так же как и в Испании, рынок образовывал­ся не в противовес национальному государству, но благо­ даря ему. Государство и рынок рождаются вместе и вместе развиваются, причем первое оформляет второй. Ален Кайе пишет: «нужно рассматривать государство и рынок не как радикально различные и противостоящие друг другу сущ­ности, но как два аспекта одного и того же процесса. нацио­нальный рынок и национальное государство появляются в одно и то же время и идут рука об руку»22.

Оба развиваются в одном направлении. рынок допол­няет движение государства, которое для укрепления своего авторитета методически разрушало все относительно не­ зависимые формы промежуточной социальности, быто­вавшие в феодальном мире (сельские общины, семейные кланы, ремесленные цеха, братства и т. д.). Класс буржуа­зии и зародившийся вместе с ним либерализм продолжили и углубили эту атомизацию общества, задействовав эман­сипацию индивида, разрушившую все формы солидарно­сти и зависимости, мешавшие поступательному движению рынка. «С этой точки зрения, — отмечает Пьер Розанва­лон, — государство и рынок отсылают к одной и той же форме социализации индивидов в пространстве. Их можно помыслить только в атомизированном обществе, в котором индивид автономен. национальное государство и рынок, в социологическом и экономическом значении этих поня­тий, невозможны в пространстве, где общество развивается как глобальное социальное существо»23. Новая форма общества, появляющаяся в результате кризиса Средних веков, строится на базе индивида исходя из его этических и политических норм и интересов, посте­ пенно разрушая то совпадение социального, политического, юридического, экономического и даже лингвистического пространства, которое стремилось реализовать феодальное общество. В XVII в. государство и гражданское общество все еще были единым целым: «гражданское общество» было синонимом политически организованного пространства. различие между ними появляется в XVIII в., особенно на­чиная с Локка, который определил «гражданское обще­ство» как сферу собственности и обмена. Государство или «политическое общество» с этих пор получило предназна­чение обеспечивать безопасность индивидуальных эконо­мических обменов. Это различие, получившее точку опоры в сфере производства и обменов и приведшее к построению государства современного типа, характеризующегося спе­циализацией ролей и функций, приводит к повышению ценности либо политического общества, основанного на со­циальном контракте (Локк), либо гражданского общества, основанного на спонтанной игре интересов (Мандевиль24, Смит). Автономизируясь, гражданское общество открыва­ет широкое поле для экономической логики интересов. В результате, как пишет Карл Поланьи: «С приходом рынка общество становится его помощником. Уже не экономи­ческие отношения встроены в общественные отношения, но общественные отношения встроены в отношения экономические»25. В этом и заключается смысл буржуазной революции.

Общество принимает форму универсального порядка, отличного от порядка естественного или космического, сов­ падавшего с вселенским разумом. его историческая объ­ективация кристаллизируется вначале в доктрине права, развитие которой можно проследить от Жана Бодена до эпо­хи Просвещения. Параллельно политическая экономия стремится утвердиться в роли новой главной науки об обществе, воспринимаемом в оптике поступательного разви­тия или прогресса. Общество отныне становится объектом специфического научного знания. Социальный мир в той мере, в какой он считается разумным и насколько его прак­тики подчиняются инструментальной рациональности, по­нятой как принцип регулирования, вызывает к жизни опре­деленное количество законов. Однако в результате такой рационализации единство общества и его символическое измерение становятся довольно проблематичными. Про­исходит это потому, что приватизация связей и отсылок ве­ дет к фрагментации тела общества, умножению частных конфликтных интересов и, в конце концов, к деинституцио­ нализации. Появляются новые противоречия не только между буржуазией и остатками старого порядка, но и вну­три самого буржуазного общества, например классовая борь­ба. разница между общественным и частным, государством и гражданским обществом еще больше акцентируется в XIX в., приводя к дихотомии и противоречиям в восприятии со­циального пространства. либерализм, распространив свое могущество, отныне продвигает «гражданское общество», совпадающее со сферой частных интересов, и выступает про­тив «гегемонии» общественного сектора, т. е. государ­ ственной монополии на удовлетворение коллективных нужд. Он выступает также за распространение новых прин­ципов регулирования общества на рыночной основе.

«Гражданское общество» принимает все более мифическое измерение. Определяясь не самостоятельно, но на основе своей оппозиции к государству, оно приобретает все более расплывчатые контуры и выступает скорее как идеологиче­ский оператор, чем как четкая и законченная реальность.

В то же время начиная с конца XIX в. в чисто экономи­ческой логике регулирования и воспроизводства социума появляются изменения. Они связаны не с борьбой консер­вативных сил, но с внутренними противоречиями в новой общественной конфигурации. Социология рождается из со­ противления, которое оказывает реальное общество по­литическим и институциональным изменениям, опираясь на естественный порядок в борьбе против новых формаль­ных и искусственных способов регулирования. У первых социологов восхождение индивидуализма породило двой­ственный страх: страх аномии, порожденной разрывом со­циальных связей (Дюркгейм), и страх «толпы», сформиро­ванной из атомизированных индивидов, объединяющихся потом в неконтролируемую массу (Ле Бон и Габриель Тард; оба тяготели к анализу социальных фактов на основе «пси­хологии»). Первый получил отклик у контрреволюцион­ных мыслителей, второй нашел понимание у тех кругов буржуазии, которые были озабочены защитой от «опасных классов». Несмотря на то что рынок был установлен благодаря национальному государству, антагонизм между либерализ­мом и «общественным сектором» разрастается все больше. Либералы не прекращают нападок против Государства­ Провидения, не понимая, что именно разрастание рынка сделало неизбежным растущее вмешательство государства.

1 ... 4 5 6 7 8 9 10 11 12 ... 95
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?