– Давай я позвоню Логану. Послушаем, что он скажет.

– Уверена, он не позволит тебе самой что-либо предпринимать, – сказала Харпер с легкой улыбкой.

– Разве это может меня остановить? У него включен автоответчик, – сказала Скарлетт. Вкратце описав ситуацию, она положила трубку. – Он скоро мне перезвонит. Ты подождешь?

Харпер вдруг вспомнила о том, что у нее до сих пор находится «дорожный чемоданчик» Эштона.

– Нет, не могу. Мне надо идти.

Скарлетт кивнула:

– Как только Логан мне позвонит, я свяжусь с тобой. А ты попробуй успокоить мать.

Харпер отправилась на административный этаж «Стиль Фонтейна». Мэри уже ушла с работы, закрыв кабинет Харпер. Может, Эштон уговорил Мэри отдать ему его чемодан? Но чемодан оказался на месте. Либо Мэри смогла устоять перед обаянием звездного шеф-повара, либо он и не пытался забрать свои вещи.

Харпер написала Эштону короткое сообщение о том, что он сможет забрать свои вещи в «Батоури». Но когда она пришла туда, то обнаружила, что Эштон уже сидит за угловым столиком.

Эштон пил уже третью рюмку виски. Первые две он осушил слишком быстро и эффекта не ощутил. Ему бы следовало выпить и четвертую, иначе его ужин с Коулом может пройти не так, как хотела бы Харпер.

То, что она сразу увидела его, вызвало у него улыбку. Она тоже это чувствовала – это непреодолимое притяжение между ними. И как он мог этого не замечать до сих пор? О, она прекрасно умела это скрывать. Ему хотелось сорвать с нее профессиональную холодную маску, добраться до ее страстной души. Хотелось посмотреть на нее, охваченную бурей чувств.

– Что привело тебя сюда?

– Я принесла твой чемоданчик.

Эштон был так сконцентрирован на ней, что не заметил своего чемодана в ее руках.

– С Коулом еще не все ясно, – напомнил он ей. – Может, оставишь мой чемодан у себя? Я заберу его позже.

Харпер поставила чемодан возле стола.

– Я утратила вкус к шантажу за последние несколько часов. – Она взглянула на рюмку в его руке, потом – на его губы.

Сердце его громко застучало.

– Ты хочешь со мной о чем-то поговорить?

– Нет.

– Ты уверена?

Интересно, отчего у него закружилась голова? От алкоголя или оттого, что Харпер так посмотрела на него? Она протянула руку к его рюмке, и Эштон подумал – она сейчас отругает его за то, что он уничтожает запасы дорогого, десятилетней выдержки, шотландского виски. Но вместо этого, отобрав у него рюмку, она залпом осушила ее. Облизнув губы, Харпер улыбнулась.

– Дед мой любит шотландский виски, – сказала она, поставив рюмку на стол, и повернулась, чтобы уйти.

– Я хороший слушатель.

Харпер колебалась, затем снова взглянула на него:

– Ко мне неожиданно приехала моя мать.

Эштон расслабился, вздохнув полной грудью, и в этот миг он понял, что только что едва дышал.

– Отношения у вас не очень, как я успел заметить.

– А у тебя хорошие отношения с родителями?

Он покачал головой:

– Я ушел из дома в пятнадцать и с тех пор никогда не возвращался назад.

– Я читала все, что о тебе написано. Уверена, о тебе мало знают.

– Давай обсудим мою жизнь в следующий раз. А сейчас мы говорим о тебе.

Харпер внимательно посмотрела на него:

– Моя мать уехала во Флориду, когда мне было одиннадцать, оставив меня в Нью-Йорке с отцом, который редко бывал дома. Тогда я возненавидела ее за то, что она бросила меня, но со временем я стала понимать свои преимущества. Я свободно могла совершать ошибки и учиться на них, не боясь того, что она отругает и унизит меня. Я была избавлена от ее критики.

– Не думаю, что найдется много людей, которых, как и тебя, не волнует то, что их бросила мать.

Харпер криво усмехнулась:

– Я просто реалист. И мать не покидала меня. Она сбежала от ситуации, которая ей не понравилась. Пенелопа – не из тех, кто остается и борется, когда можно уехать. – Харпер непринужденно пожала плечами. – Ну хорошо, признаюсь, я все-таки переживала.

– Рад, что ты призналась в этом.

– Почему?

– Потому что я люблю тебя, но не могу понять почему.

– Ты любишь меня? – Она рассмеялась, и это для него явилось полной неожиданностью.

– Да, очень, – подтвердил Эштон, пораженный тем, как она преобразилась. Этот смех превратил ее в очаровательную и жизнерадостную женщину.

– После того, как я гоняла тебя все эти девять месяцев? – Она покачала головой. – Наверное, ты просто надеешься меня очаровать.

– Ты такая подозрительная, – хмыкнул Эштон. – Но я начинаю прислушиваться к твоему мнению насчет Коула. Этот отель очень дорог тебе. И я буду поддерживать тебя во всем, что касается «Батоури».

– Такой сговорчивости я от тебя никак не ожидала!

– Твоя мать часто навещала тебя в Лас-Вегасе?

– Никогда. Она ненавидит этот город.

– Значит, сейчас у нее возникла крайняя необходимость.

– Ей нужна моя помощь. И это очень странно. Обычно, если что-то случалось, она обращалась к дедушке, ведь он мужчина, а мужчины, по ее твердому убеждению, должны заботиться о женщинах.

– Звучит старомодно.

– И противоречит всем моим убеждениям. Ведь я современная девушка-карьеристка. – Харпер усмехнулась. – Мать постоянно осуждала меня. Считала, что я должна выйти за финансового магната, как мой дедушка, и блистать рядом с ним в светском обществе Нью-Йорка.

– Но ведь это разрушило бы все, чего ты достигла.

Харпер была поражена его проницательностью.

Она внимательно взглянула на него:

– Согласна.

На этот раз они сошлись во мнениях. Никто из них не желал разделять с родителями их понимание успеха. Эштон поднял бутылку виски:

– Хочешь еще?

Он умирал от желания увидеть, как она выпьет еще одну рюмку. И снова оближет губы. В этом было нечто порочное, совершенно несвойственное Харпер.

– Мне надо идти работать.

– Увидимся завтра вечером.

– Сообщи мне, когда Коул согласится работать с тобой. – Она уже хотела уйти, но вдруг остановилась. – Спасибо, что выслушал.

Ему показалось, что ей нелегко было выразить эту благодарность.

– В любое время. Ты знаешь, где меня найти.

Качнув головой, Харпер повернулась на каблуках и решительно направилась к выходу. Эштон почувствовал, что в нем растет симпатия к Харпер Фонтейн. Он думал, что ее надменная заносчивость – естественный результат богатства и связей ее семьи, что жизнь для нее – легкая прогулка. Однако он ошибался. Теперь он понял, что между ними гораздо больше общего, чем он раньше предполагал.