– Хуже тебя вряд ли кто может быть.

Эштон проигнорировал эту насмешку.

– Наверное, он поручит тебе самую простую работу. Не думаю, что это будет лучшее использование твоих способностей. Я могу найти тебе что-нибудь более подходящее в одном из моих ресторанов в Нью-Йорке или Лондоне.

Дэ покачал головой:

– Мне нравится Вегас. Здесь кипит жизнь.

Прожив двадцать пять лет на острове, Дэ жаждал перемен, мечтал о новых ощущениях. Эштон прекрасно его понимал. Ведь он уехал из Африки по тем же причинам, когда ему было пятнадцать.

– Только не проиграй в карты последнюю рубашку.

– Не беспокойся. – Дэ подергал полы своей яркой тропической рубашки. – За нее никто и цента не даст.

– Я хотел сказать не это, – начал Эштон, но замолчал. Горько усмехнувшись, он решил не играть роль мудрого дяди. Эта роль совсем ему не шла. Обычно ему давали советы, а он выслушивал их. Однако в присутствии Дэ ему казалось, что разница между ними составляет не десять, а двадцать лет.

С тех пор как Эштон взял юного индонезийца под свое крыло, он стал чувствовать за него ответственность. Множество людей зависело от него, ведь он был владельцем четырех ресторанов с персоналом в сто человек. Но это бизнес. А Дэ – это личное. Шанс выплатить хоть часть того долга, который навсегда останется неоплаченным.

– Я нашел тебе квартиру недалеко отсюда. Туда ходит автобус.

– Спасибо за все, что ты для меня делаешь.

– Однажды мне помог один человек. И это изменило всю мою жизнь. – Но Эштон никогда не нуждался в помощи так, как Дэ. – И лучший способ мне отплатить – это добиться успеха.

– Ты знаешь, я добьюсь.

Это было замечательное свойство Дэ. Он имел безграничный запас оптимизма. И даже тогда, на Бали, когда положение его было критическим, он всего лишь усмехался и говорил, что скоро жизнь наладится. И она наладилась, потому что Эштон, начав обучать его кулинарии в обмен на уроки серфинга, вскоре обнаружил, что парень обладает природной сообразительностью и фантастическим вкусом.

– Поехали, отвезу тебя в твою квартиру. – Эштон махнул рукой в сторону выхода.

– Как у тебя дела с новым шоу? – спросил Дэ, когда Эштон сел за руль своего внедорожника и завел мотор.

– Пока не знаю. Они все еще требуют, чтобы я отказался от «Кулинарного бродяги».

– А ты?

– Продюсеры не расстаются с идеей отправить меня в Африку в следующем году, а ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Может, ну их… Делай шоу в Нью-Йорке.

Хороший совет. Винс уговаривал его сделать то же самое. Даже его собственный разум твердил ему о том, чтобы он бросил шоу о путешествиях и занялся более интересными и масштабными вещами. Продюсеры «Филлите» настаивали на том, чтобы следующую серию Эштон снимал в Африке. Не было ли это лучшим поводом уйти от них и подписать новый контракт? Так почему же он мешкает?

– Наверное, рано или поздно это произойдет, – сказал Эштон. – На следующей неделе я встречаюсь с ними. Они попросили меня сделать пилотный выпуск.

– И что ты планируешь?

– У меня есть некоторые идеи…

Но теперь они казались ему неудачными. Когда продюсеры нового проекта впервые обратились к нему, Эштон точно знал, что хочет делать. Но чем больше он узнавал о концепции шоу, тем меньше чувствовал уверенность в том, что это именно то, что ему нужно. И все же возможность сделать виток в своей карьере была такой заманчивой, что он не мог окончательно отвергнуть этот проект.

Оставив Дэ в его новой квартире, Эштон вернулся в отель. Вопросы парня побудили его к действию.

Эштон уже начал сомневаться в том, найдет ли общий язык с новыми продюсерами. Он предложил им несколько идей, но ему сказали, что они чересчур экстравагантные. Пожалуй, никогда ему не было так трудно продвигать свою карьеру. Конечно, были времена, когда ему приходилось трудиться на пределе сил. За время работы в «Кулинарном бродяге» он промерзал до костей, спасался от тропического шторма в пещере, ломал руку, выбивал коленную чашечку и был ранен отрекошетившей пулей. И в то же время он трудился в ресторане у заносчивых шеф-поваров, которые старались превратить его жизнь в ад, но Эштона это не волновало, потому что ему было интересно готовить еду.

Сейчас совсем другое. Продюсеры «Лайфстайл» не думали о хорошей еде или интересных историях, они хотели только одного: увеличить число зрителей, а для этого следовало создать нечто, что было бы интересно всем. Эштон считал, что это ему не по силам. Если только Винс не был прав насчет того, что они наняли его как импозантную «груду мышц». Это и веселило, и злило его.

Отодвинув блокнот с набросками для будущего шоу, Эштон решил заняться насущными проблемами. Надо составить меню для «Батоури». Харпер ждала от него кулинарной идиллии и внятного плана, как ее достичь. Его желание произвести на нее впечатление было вторично, хотя ему нравилось смотреть, как она преображается, а это происходило, лишь когда он удивлял ее.

Целый час он сидел над своей пухлой тетрадью, куда записывал кулинарные рецепты, собираемые много лет, но вдохновение не приходило. Он готов был уже взять десять рецептов наугад, когда звякнула посуда.

За столик напротив него села Харпер.

Войдя в ресторан и увидев Эштона, Харпер поняла, что оба они зашли в тупик. Он, задумчиво сидевший в сумрачном свете ресторана, и она, преследующая его, как какая-нибудь влюбленная фанатка. Кем на самом деле она и являлась. Но ее привело сюда нечто большее.

Вчера вечером, когда Харпер уходила из ресторана, она почувствовала себя спокойнее по сравнению с тем, какой была утром. Возможно, Эштон не самый надежный или чуткий мужчина на свете, но его задорное очарование отвлекало ее от тревог. А в отвлечении она очень нуждалась.

Сегодня он сидел, склонившись над тетрадью, с чашкой кофе. Впервые она видела его таким сосредоточенным, сконцентрированным на работе. Обычно он двигался и жестикулировал, расточая вокруг себя свою невероятную энергию. Он был страстным и красноречивым, когда беседовал с кандидатами на должность шеф-повара, командовал персоналом на кухне или излагал дизайнерам свое видение декора.

Внимательно вглядевшись в него, Харпер почувствовала, как тревога постепенно оставляет ее. Вчера он стал для нее оазисом спокойствия среди хаоса, окружавшего ее. Харпер не могла забыть игривых слов Скарлетт насчет Эштона, и сейчас она гадала, что у них могло бы получиться.

Наверное, он мог бы предложить ей только секс, без всяких обязательств. Однако Харпер стала смотреть на него совсем другими глазами, когда узнала, что он ушел из дома, когда ему было пятнадцать. Она так мало его знала. И зачем он дал ей понять, что за маской самоуверенной знаменитости скрывается обычный человек? Он был более сложным, чем Харпер могла себе представить, поэтому она стала еще больше восхищаться им.