Лиза, когда мы поравнялись с домом отца Георгия – Дойдете или проводить?

– Спасибо, зайка. Дойду.

– Ну что Вы с этой зайкой…Я кошка. Которая гуляет сама по себе. Знаете?

– Читал. Спасибо, кошка. Пойду я.

– Счастливо – разочарованно сказала Лиза – А можно я к Вам в гости зайду? Я знаю, где тетя Лена живет. Или Вы к нам. А то тут от скуки сдохнуть можно! Я Вас развлекать буду!

– Можно. Но только принеси с собой школьный дневник. Предупреждаю, Елена Павловна не любит двоечников. Заставит тебя уроки учить.

– Ну что Вы все… шутите, как с маленькой. Сами учите уроки. Бее!

Она высунула язык и вприпрыжку убежала. Весь вечер я улыбался. Ленка обрадовалась, считала, что я на пути к моральному выздоровлению.

– Вот, видишь, что земля родная делает? – сказала он за ужином, наливая мне молока – Подпитался и уже румянец на щеках. Еще немного и совсем будешь у нас молодцом. Не надумал еще уезжать?

По телеку показывали Путина. Он вызывал у меня симпатию.

– Неа – с загадочной улыбкой отвечал я – не хочу. Если не прогонишь. Мне здесь любо. Я тебе рыбы наловлю. Завтра. Будем уху варить.

И опять на ночь я открыл молитвослов и опять прочитал только первую строку. Лиза улыбалась и дразнила меня, стоило мне закрыть глаза. Жулька нелепо скакал и тявкал, чтоб и на него обратили внимание. С кровати на меня смотрела с плаксивой гримасой старуха. Так я и заснул с маленькой, коричневой книжечкой на груди

5 глава

На следующий день сестра уехала с соседкой в город, а я отправился на реку, прихватив с собой удочки, к местечку, которое у нас называлось «у камня». Камень действительно был огромен. Он возвышался из воды на полтора метра и залезть на него можно было только с другого камня, поменьше, который высовывался из воды, как младший брат рядом со старшим. Жара в то лето стояла страшная, река нагрелась и я с удовольствием искупался. Сначала нырнул пару раз, вспомнив детство, с камня, больно ударившись пузом во время кувырка. Потом выплыл на стремнину и погрузился в ласковую, темную воду до самых глаз, лениво загребая руками против мягкого течения, шуршавшего возле самых моих ушей. Солнце пекло макушку, а вода омывала тело прохладой. Иногда в ноги мои щекотно тыкались рыльца каких-то маленьких рыбок, иногда прямо в глаза плыл увядший цветок или пух и я отфыркивался, пуская пузыри, как тюлень. Я и представлял себя то тюленем, то китом, медленно погружаясь в воду насколько хватало дыхания. Под водой что-то вдалеке звенело, булькали пузырьки из моего рта, в мутной зелени мелькали какие-то тени. Я выныривал и вновь макушку припекало солнце, встревоженно крякала где-то в тростниках утка, а перед глазами зависала синяя стрекоза, которая норовила сесть мне на нос. Пока я отдувался от стрекозы, в голову больно впивался слепень и я вновь погружался в воду, стараясь отгрести подальше. Выныривал, а он, как самолет, зависший над подводной лодкой, пикировал сверху. Я остервенело бил себя по голове, сплющивал пальцами слепня в лепешку и бросал пред собой, злорадно наблюдая, как несчастное тельце исчезает в чьей-то рыбьей пасти вместе с всплеском воды. И опять, обмякнув, распластав ноги и руки, сплавлялся по течению вниз, наблюдая, как камень скрывается за поворотом… Тогда бешенным кролем я возвращался обратно, вставал на песчаной отмели на ноги и с удовольствием рассматривал свое тело, сгибал руки, любуясь мускулами и чему-то бессмысленно улыбаясь. Помирать буду – не забуду эти минуты полного блаженства! Это был я! Тот самый Олег, который был задуман Богом. И Бог был доволен, наблюдая за мной, и я был доволен Богом, и в эти минуты я вполне готов был назвать Его Отцом.

Потом я забросил удочку в тихую бухточку из камыша, поросшую кувшинками, закурил и без всякого азарта уставился на поплавок: весь этот ритуал напоминал мне безобидную детскую игру – главное, чтобы взрослые не застукали. Поплавок не завалился на бок – это уже была удача. «Ловись рыбка большая и маленькая» – пробормотал я, представляя как глупая рыбешка в нерешительности обнюхивает моего червячка и невольно улыбаясь ей самой доброжелательной из своих улыбок. «Давай, милая, смелей! Такого червячка ты еще никогда не пробовала!» Рыбка не решалась. Вместо этого за спиной я услышал легкие, торопливые шаги. Обернувшись, я увидел Лизу. Мне следовало бы с досадой выругаться, но не скрою, я обрадовался. Лиза вприпрыжку приближалась, размахивая над головой полотенцем.

– А вот и я!

Полотенце полетело наземь. Одним ловким движением, схватившись за подол, Лиза выдернула себя из сарафана и забросила его за спину. От неожиданности я отвернулся, услышав за спиной довольное хихиканье.

– Я же одетая! Не бойтесь.

Одеты на ней были тонкие трусики в горошек и алый, нейлоновый лифчик не по размеру, похоже мамин.

– Вы рыбу ловите? А как же я?

Я выдернул удочку и бросил ее на траву. Какая тут рыбалка, смех один.

Лиза осторожно заходила в воду, обнимая себя за плечи, оглядываясь на меня с мольбой, как будто я должен был спасти ее в следующую минуту. Худенькая, подростковая фигура ее, с выпирающими лопатками, обещала в ближайший год приобрести прелестные девичьи формы. «Дурак, ты о чем думаешь? – остановил я себя и, нахмурившись, отвернулся.

– Ой, мамочки! – раздался испуганный голос и Лиза окунулась в воду.

Купалась она долго с охами, ахами, стонами и визгами. Вылезла из воды, дрожа от холода. Я постелил ей полотенце. Так мы и сидели, обняв колени.

Река блистала на солнце. Ветер, набегая с юга, взлохмачивал тростник и он недовольно шелестел в ответ: тишшше, тишшше, не буди нассс… Река изрядно обмелела во время засухи, но здесь, у камня она была глубока и степенна. Течение, огибающее камень, невольно увлекало взор до самого горизонта, где, блистая на солнце, высилась серебряная водонапорная башня в окружении высоких тополей.

Лиза скоро согрелась и ожила как ящерка на солнце.

– А плеер у Вас с собой?

Я достал плеер.

– Буланова?

– Да нет у меня Булановой, я же говорил.

– Что Вам стоит записать? Не… это я слушать не могу. Какой-то ужас. А где Ваша жена?

– Далеко-далеко, за морями и горами. В Израиле. Слыхала?

– А Вы что, еврей?

– Негр. Только перекрасился.

– Ну ладно врать то! Негр… Тогда я японка.

– На здоровье. Только глаза сощурь, а то непохожа.

– А Вы много стран видели?

–Прилично.

–Хорошо там?

– А тебе здесь плохо?

– Плохо!