Сплошная нищета. Я машину хочу! Дорогую. Квартиру. Юбку джинсовую.

– Нет проблем. Заработаешь.

– Ой, не смеши! Заработаешь. У меня бабка всю жизнь работала, и что? Видел нашу избу?

Лиза по-моему и сама не заметила как перешла на ты.

– Учись и у тебя все получиться.

– Не хочу учиться! Мне сразу надо.

– Манекенщицей?

– Манекенщицей классно… Если получится. А если нет – путаной. Они за одну ночь по сто долларов получают. А что? В этом мире все стоит денег!

Я не нашелся, что ответить.

– Что, съел?

– Дура ты. – вздохнул я.

– Сам ты…

Мы замолчали. Лиза внимательно терла свои колени, я закурил.

– Дай мне!

– Не дам.

– Жалко, что ли?

– Жалко. Они денег стоят.

– Ну ты… денег нет, я же сказала. А хочешь… хочешь я лифчик сниму? Только одной сигареты будет мало. Пачку давай.

– Не дам. Ни пачку, ни сигарету.

– Ты что, жид что ли? Жалко? Или боишься?

– Слушай, девочка – я отшвырнул сигарету -Ты следи за базаром. А то получишь по жопе. И в проститутку играть не надо, я их терпеть не могу. Поняла?

Лиза испуганно вытаращила на меня глаза.

– Ты чего? Вот шальной… Я же по-честному. Ты думаешь я маленькая совсем? У меня месячные уже год как начались. Понятно?

– Поздравляю.

Лиза внезапно покраснела и все-таки решилась.

– И не девочка я уже. Вот так…

Тут и я… покраснел, ей-Богу! Покраснел, как вьюноша. Ну, с ума сойти от этой девчонки! Зато Лиза торжествовала свою первую женскую победу!

– Да не смущайся ты! Об этом даже бабушка знает. И мама. Вот делов-то!

– Кто ж тебя… как тебя угораздило?

– Яшка-цыган. Я сама его попросила. И не больно совсем было. Только противно. От него луком несет за версту. И напугался он… Это все ты, кричит, я не виноват! Знаешь, что за это бывает?! А что бывает? Тюрьма?

Я кивнул головой.

– Значит Яшка у меня в руках. Только он сдристнул куда-то. Я слышала под Опочкой их табор стоит.

– А если беременность? Ты не подумала об этом?

Лиза не ответила. Сорвала клок травы и швырнула в осоку.

– Ну что ты сразу…о самом плохом. Не залетела же?

– Ну да… не мое это дело, ты права.

Мы погрузились в долгое молчание.

– Слушай, а ты богат?

– Кто тебе сказал?

– Ой, я тебя умоляю. Тут все про тебя знают… Я же узнала. Приехал на джипе, крутой, денег куры не клюют, бизнесмен… А чего скрывать то? А с женой вы развелись?

– А тебе что за дело?

– Хочешь, я буду твоей любовницей? Правда? Увези меня отсюда. Я все равно уеду. Я с Яшкой готова была уехать, да он испугался. Все такие трусы вокруг…. А что? Я быстро всему научусь. Ты не пожалеешь. А возраст скрыть можно. А худые правда сейчас ценятся?

Лиза легла на спину и задрыгала ногами.

– Смотри какие! Нравятся?

– Как у цыпленка. Тощие.

– Чивоо? Сам ты цыпленок! 75 сантиметров, забыл? Их только подкачать надо, только разве у нас тренажеры найдешь?

– Бегай.

–Сам бегай. А мне тренажер нужен.

Она перевернулась на живот и я заметил, что лифчик совсем сполз с ее плеча.

– У меня кожа бархатная. Потрогай…

– Обойдешься.

– Да ладно тебе. Смотри…

Я вскочил.

– Быстро встала и пошла отсюда! Я кому сказал, ну?!

Лиза неохотно встала. Натягивая платье она недовольно пробурчала

– Место тобой не купленное. Где хочу – там и купаюсь. Ты не можешь мне запретить, понятно?

– Понятно, понятно, только уходи ради Бога!

– Ну и оставайся тут! Один. Подумаешь. Девчонки испугался. А еще крутой называется… Вечером все равно приду. Счастливой рыбалки!! Чао!

Лиза уходила, гордо подняв голову и оглядываясь. Мне показалось, что в лице ее сияло торжество.

Этим же вечером, сидя у Георгия Семеновича в горнице, я рассказал ему все. Ну или почти все. Сосед не удивился. Только замолчал надолго.

– А Вы знаете, что она и мне предлагала нечто подобное, прости, Господи…. Девочка странная, ее бы психологу показать. Помешана на деньгах.Ей кажется, что в деньгах все счастье. Мечтает уехать отсюда, манекенщицей стать. Звездой. Какой звездой? – спрашиваю. Какой угодно! Выйду замуж за американского негра, говорит, стану знаменитой и все будут завидовать. Почему за негра? спрашиваю, а у них беленькие в цене!

Ну что тут сказать. Не поймешь, где тут глупость, а где быть может болезнь… Вы про мать ее ничего не знаете? Ее чуть прав родительских не лишили. Пьет беспробудно, муж в тюрьме сидит. Родную дочь готова продать ради своего зелья. И продала бы, если бы не бабка. Бабушка старой закалки, тащит на себе пока может. На ее пенсию и живут.

– Полный… это самое

– Да, да, оно самое. Полный.

Солнце садилось за грушей, прожигая ее насквозь золотыми лучами. Было тепло и душно. Мы с Георгием задумались каждый о своем. Я вздохнул.

– Откуда это все… повылезло?

– Вы про себя говорите?

– Нет, я про Лизу… а впрочем, Вы правы. И про себя.

– Хорошо, что Вы понимаете. Думаю, мы все ищем себя. Как вольную дали – так и ищем. Я ищу, Вы ищите. Мы как беспризорники из детдома, за ворота вышли – ух ты! Свобода! Ну и… каждый по потребностям и способностям… Народишко наш многострадальный опять в блуд ушел. Праздника ему захотелось. Помните, как у Шукшина в «Калине красной?»: «Праздника душа просит, праздника! Я давно его ищу!» Вот и празднуем… Все никак не можем опохмелиться. Ведь до нитки все спустили! А потом опять, сжав зубы, вгрызаемся в работу. Догоняем, обгоняем, жилы рвем…. «Ах, посмотрите, мы такие же как вы! Нет, мы лучше вас!» Не верите? Тогда получите! В морду.

Георгий вздохнул, отпил приличный глоток и улыбнулся бокалу с рубиновым вином.

– Так и мечемся… между Небом и землей грешной. Когда же наступит благословенное время, когда мы станем просто сами собой? Какие есть… Ведь последний пигмей в джунглях имеет больше уважения к себе, чем мы.

– Зато меньше верит в свое превосходство.

– Скорее избранность. Этого не отнять. Мы – не вы. Богоизбранные. Третий Рим… да… Но в последнее время чаще все-таки обезьянничаем. То в американцев играем, то в англичан. А так хочется иногда послать всех к черту: отвяжитесь! Да, я люблю квас! Да, я люблю блины! Вы предпочитаете устриц – жрите своих устриц, а я буду кушать блины с маслом и ходить в баню! По мне лягушку хоть сахаром обсыпь – я есть ее не буду – помните Гоголя? И не хочу я ничего