Падение тел, стоны.

Господи, помоги! Помоги мне выжить!

Голоса.

– О, тут одна целёхонькая! Судя по прелестным ножкам – молодая.

– Пойдёт.

Насторожившись, я мотнула ногами, чтобы юбки скрыли их, но, видимо, не получилось. Хоть бы не заметили кинжал! Снимите меня с лошади, если вы благородные люди!

Благородные люди меня с лошади сняли, но без почестей. И мешок не стащили. Один из них спросил:

– Хочешь посмотреть на её лицо?

– Нет, – буркнул второй. – На лошадь её. Поехали искать священника.

– Ночь на дворе, где мы его найдём?

– В путь!

Меня подняли в воздух, и я взвизгнула, не удержавшись. Снова оказалась головой вниз на лошади. Мне даже руки не развязали! Это так по-мужски! Зачем им священник? Кто они? Зачем похитили меня?

Лошадь заржала и дёрнулась подо мной в коротком галопе. Стиснув зубы от боли, я снова принялась молиться. Поможет ли?

Ехали мы недолго. Когда копыта застучали уже по доскам деревенской мостовой, всадники замедлили ход, потом совсем остановились. Никто не спешил освобождать меня. Я слышала голоса чуть поодаль, тихие разговоры, из которых не могла разобрать ни слова. Вся эта ситуация и моё очень шаткое положение начинали утомлять и раздражать. С бандитами всё было хотя бы понятно – они грабят, насильничают и убивают путников на дороге. А эти… Вроде спасли, но похитили и освобождать не намерены. Да ещё и священника ищут…

Зачем?!

– Пошли-ка, милашка, – шепнул мне на ухо голос. – Сейчас ты выйдешь замуж.

– Но… Я не хочу! – воскликнула я, пока меня стаскивали с лошади. – Отпустите меня! Я против!

– Наложи на неё чары, – спокойно велел другой голос. Ах ты ж, поганый, гнусный мерзавец! Сейчас бы стащить мешок с головы и посмотреть в твоё лицо! Запомнить его навсегда…

Что-то грубое коснулось моей руки, обволокло её, распространилось по всему телу, как будто я искупалась в остывающем киселе. Кисель закрыл мне глаза, заткнул уши и хотел даже лишить способности думать и паниковать, но не смог. Поскольку бог не собирался мне помогать, я обратилась к хранителям древней магии: Валерби, Манисте и Аморанио. Кто это были такие, я не знала, но маменька и папенька всегда вызывали их в крайних случаях. Попросила хранителей избавить меня от чар, но это не сработало. Впрочем, я могла слышать далёкие голоса – словно через зимнее одеяло, которое накинула на голову. Зато руки мне развязали, хотя пошевелить я ими не могла.

Вступил голос пожилого человека:

– Скажи мне своё имя, дитя моё.

Он обращался ко мне, но я не могла ответить. За меня ответил мужчина:

– Обойдёмся без имён. Начинай, святой отец.

– Но… это несколько… необычно, – вяло воспротивился священник. Второй мужчина рявкнул:

– Тебе недостаточно заплатили? Начинай!

– Эх, – ответил старик. – Что же, бог всё видит и всё знает. Дети мои возлюбленные, мы собрались здесь, чтобы двое любящих людей соединили свои руки в законном священном браке. Невеста, имени которой я не знаю, и жених по имени?

– Без имён! – прорычал мужчина.

– И жених, имени которого я не знаю, подайте друг другу руки. Я не стану спрашивать, искренне ли ваше желание связать себя узами брака. Поэтому… Вы приготовили перчатки?

– Вот.

Шелест лёгкой ткани.

Мне на руку натянули тонкую перчатку, которая окутала кожу теплом и лаской. Свадебная перчатка! Судя по мягкости материи – недешёвая. Меня сейчас выдадут замуж неизвестно за кого! И я никогда не смогу снять эту перчатку, потому что она пропитана магией церковного обряда!

Мою ладонь положили на сильную твёрдую руку, и я отчего-то схватилась за пальцы неизвестного жениха. Он не среагировал на этот судорожный жест, оставшись недвижим. Неужели ему всё равно? Почему не снимет мешок с моей головы? Как можно жениться вслепую?

– Жених и невеста, именем господа нашего всемогущего и всепрощающего объявляю вас мужем и женой. Любите и уважайте друг друга, идите по жизни, как стоите сейчас, длань о длань.

Мою длань в перчатке обожгло так, что я закричала, но боль сразу стихла. Священник завздыхал и заметил:

– Не принимает господь этот брак, ох не принимает…

– Молчи, святой отец, и делай то, что тебе велено! Они женаты? Всё закончено?

– Всё закончено, мессиры, – в последний раз вздохнул старик, и больше я его не слышала. А мои похитители схватили меня и снова куда-то потащили. Я даже воспротивиться не могла – наложенные чары ещё мешали говорить и двигаться. И рука ныла, та, что в брачной перчатке. Вот ведь ироды! Похитили, замуж выдали, всю мою жизнь сломали! Как я теперь? Если соберусь выйти за кого-нибудь – не смогу, ведь уже замужем и даже не знаю, за кем!

Снова галоп на лошади животом на седле…

Да когда ж они меня в покое оставят? Ясно же, что я им не нужна, а только обряд бракосочетания со мной, да и тот непонятно зачем. Стало страшно, что убьют и бросят в лесу, но, подумав, я отмела такой исход событий. Стоило платить священнику за свадьбу, чтобы убить жену?

Лошадь, на которой я ехала, остановилась резко, как вкопанная. Всадник спрыгнул и снял меня, поставил на землю. По запаху и звукам всхрапывающих кляч я поняла, что мы вернулись к дилижансу. Но ни причитаний монашки, ни толстяка, ни охранника я не слышала. Чары начинали слабеть, и я старательно сжимала пальцы в кулаки, чтобы снова обрести власть над своим телом. На ухо мне сказали внушительно:

– Забудь обо всём, что произошло, и самое главное: не пытайся найти своего мужа. Это фиктивный брак, ты никогда не узнаешь имя. Тебе это не надо, а вот за труды.

В ладони оказался мешочек с круглыми твёрдыми монетами. Меня оставили в покое, кто-то свистнул, лошади заржали, и опять я услышала галоп. Нервный галоп… Лошади породистые, норовистые. Мой новоиспечённый фиктивный муж не из простолюдинов. Он явно знатного рода, раз может себе позволить так обращаться с дорогими скакунами!

Руки, тяжёлые, словно я их отлежала, постепенно возвращались к жизни. Мурашки заставили поморщиться – это больно и неприятно. Но я наконец-то смогла сбросить вонючий мешок с головы. Огляделась и ужаснулась. Бандиты лежали мёртвые, заколотые шпагами мессиров, которые меня украли. Чуть поодаль от дилижанса, раскинувшись звездой, смотрел белёсыми глазами в ночное небо охранник, не успевший выронить ружьё. Кучер мешком валялся у леса, толстяк – у колёс повозки, а из дилижанса наполовину вывалилась похожая на гувернантку молодая женщина, вся в крови. Прислушавшись, я уловила тихий стон. Стонали внутри.

Аккуратно перешагнув через женщину, я забралась в