Сидящий за рабочим столом барон Засунович откинулся на спинку кресла, побарабанил пальцами по столешнице и посмотрел на меня, как удав на кролика.

— Расстроили вы меня, граф Кротовский… очень расстроили.

— Когда же я успел? — не дожидаясь приглашения, усаживаюсь на стоящий перед столом посетительский стульчик.

— Явились без войска, без охраны. Прошло каких-то двадцать лет, и пожалуйста. Вся репутация коту под хвост… императорский посланник заходит в мой город в одиночку прогулочным шагом, как будто ему совершенно нечего здесь опасаться.

— В этом можно разглядеть и добрый знак, — делаю вид, будто угрозы в свой адрес не заметил, — Император таким образом демонстрирует исключительно мирную направленность намерений… дает понять, что заинтересован в сотрудничестве, а не во взаимной вражде.

— Красиво сказано, граф, хорошо сказано. Но вы не учли кое-что. Я в сотрудничестве с русским царем не заинтересован.

— Но враждовать тоже ни к чему, согласитесь?

— Враждовать ни к чему, соглашусь. Так что, разворачивайтесь, граф Кротовский, на сто восемьдесят градусов и идите туда, откуда пришли. Текущий статус-кво — это лучшее возможное положение дел для обеих сторон.

— Я бы рад. У меня, знаете, своих дел хватает. Фабрика в Питере, завод под Челябинском. Я к вам сюда не рвался, можете мне поверить. Но… к сожалению, император не отправил бы меня сюда, если бы считал так же…

— Вам не повезло, Кротовский, сочувствую… только помочь не могу.

— А я считаю, стоит хотя бы попробовать поискать компромисс. По принципу волки целы, овцы сыты.

— Пока не улавливаю мысль.

— Барон, вы же наверняка видели карту Российской империи. Страна огромная. Самая большая в мире. Вы ведь понимаете, она бы такой не стала, если правящие монархи с легостью разбрасывались бы землями.

— Вы мне угрожаете что-ли?

— Напротив, пытаюсь предостеречь от шага, ведущего к конфронтации.

— Что вы предлагаете, Кротовский? По-простому можете объяснить?

— Мы оба с вами деловые люди, — начинаю простраивать позицию, — И я как деловой человек понимаю, что у вас уже отлаженные рабочие схемы, что менять вы ничего не хотите…

— Правильно понимаете.

— Ну вот. И я со своей стороны тоже менять ничего не хочу. Я, знаете ли, уже ознакомился с историей, как в Кречевске пытались наладить выпуск электромоторов. Мне такую головную боль ни за какие посулы не надо.

— Ага, — барон снова застучал пальцами по столу, но в этом стуке теперь слышалось не раздражение, а заинтересованность, — И как вы хотите выстроить наши э-эм… взаимоотношения?

— Вы не препятствуете мне, я не препятствую вам. Мы сохраняем статус-кво. Вы же понимаете, император потребует отчетность. Высасывать из пальца или просто отсебятину писать я тоже не могу.

— Ты есть вы хотите получить доступ к моей внутренней кухне?

— Можете считать это внешним аудитом. Я со своей стороны даю гарантию, что не стану лезть в ваши дела. Что работает, то будет работать и дальше. Я не стану ничего ломать. Ваша прибыль останется незыблема.

— Хорошо, вы меня убедили, — Засунович нажал кнопку, вызывая секретаря, и когда тот засунул в дверь напомаженную физиономию, распорядился, — Пригласите пана Пшнечного, пожалуйста, скажите, важно…

Секретарь умелся. Мы остались ждать. Ну вот. Я уже решил, что хоть какая-то подвижка пошла, а тут еще пан какой-то. И вот я как чувствовал. Как только Пшнечный вошел в кабинет, обстановка сразу накалилась.

— Знакомьтесь, Пан Пшнечный, мой компаньон… а это Кротовский… от русского царя…

— И зачем ты меня звал? Гони его в шею, — сразу с порога заявил пан.

— Кротовский деловой человек. Он только проведет аудит.

— Еще чего? Чтобы царская ищейка совала нос в наши дела? Засунович, я категорически против.

— Я тоже не восторге. Но лучше иметь дело с Кротовским, чем с Орловым.

— Плевать, — в пане взыграл младоевропейский гонор, — Пусть только сунутся. За нами англичане.

— Пан, — пытаюсь вставить свои пять копеек, — Война — это большие затраты. В этом никто не заинтересован.

— Вот именно, — подхватывает Засунович, — Кротовский дает гарантии. Он не станет ни во что лезть. При этом он сам фабрикант, а нам нужны новые рынки сбыта. Он может в этом помочь.

— Ну хорошо, — согласился пан Пшнечный, — Но только аудит. Доступ к любым документам только с моего позволения. И когда пан Кротовский будет готовить отчет русскому царю, этот отчет он согласует с нами.

Я вышел из кабинета с чувством облегчения. Возможно сам император счел бы, что я сделал недостаточно. Что императорский посланник должен открывать двери ногами и вести себя по-хозяйски. Но по мне и этого немало. Меня не вышвырнули из города, не прирезали по-тихому в степи и даже согласились наделить некоторыми полномочиями.

Мне даже выделили секретаря в качестве провожатого, которого я попросил отвести меня в бухгалтерию. Забавно, что кабинет бухучета оказался размером со школьный класс. И как в классе писари и счетоводы сидят за партами. А главный бухгалтер сидит за столом вроде учительского, так, чтобы видеть перед собой весь свой штат.

Когда мы вошли, два десятка пар глаз уставились на меня. И пока секретарь представлял меня, мол кто я, да от кого, я прошел к стеллажу с документами и наугад выдернул какую-то папку. Главбух закудахтал как курица и кинулся отбирать у меня папку:

— Вы что… так нельзя… только с разрешения пана Пшнечного…

Я многословно извинился и отдал папку. Собственно, папка мне и не нужна была. Мне нужен был панорамный снимок бухгалтерского штата, сделаный в тот момент, когда я эту папку выхватил, когда совершил этот «акт самоуправства». Мой шлем сделал такой снимок. Есть у него, оказывается, и такая функция. Переслать этот снимок я никому не смогу, зато пользоваться могу запросто.

Я перечислил главбуху отчеты, которые хотел бы получить в первую очередь для аудита и вышел. Секретарь, не скрывая осуждения во взгляде, холодно поинтересовался, куда еще меня нужно отвести. Я ответил, что мне нужно где-то устроиться.

— Есть усадьба, — ответил секретарь, — В ней всегда селились царские представители. Боюсь, дом очень запущен, но я сомневаюсь, что какой-нибудь житель пустит вас жить к себе… и сразу скажу, гостиниц у нас нет.

Я пожал плечами и молча согласился. Секретарь повел меня в явно самый старый район города. Он оказался недалеко от центра. Уже минут через пятнадцать ходьбы мы остановились перед ржавой калиткой.

— Я внутрь не пойду, — сказал секретарь и направился обратно, вихляя бедрами.

«Ну, а я пойду с удовольствием», — говорю сам себе и толкаю калитку, заскрипевшую на проржавевших петлях. Тропинка за калиткой едва угадывается, лишь кое-где проступает булыжная кладка. Участок когда-то был рукотворно засажен плодовыми деревьями и кустами, но теперь это просто заросли.

В центре заросшего участка стоит большой дом в два этажа. Когда-то это был богатый дом, а теперь он сильно запущен. В двух местах