Поблизости раздавалось злобное шипение.

Это брошенная журналистами Антонина Сфинкс плевалась ядом насвои собственные художественные металлоконструкции. Их разъедало, как будто наметалл попала неразбавленная соляная кислота.

Престарелая вышивальщица все также стояла перед портретамиизвестных политиков и церковных деятелей, вышитых трудолюбивым болгарскимкрестом. Благообразный священник куда-то испарился. Ирине надоело, что ее всевремя толкают журналисты, а телевизионщики наступают на ноги, она тихонькоотошла, с опаской миновала металлические конструкции и остановилась возлерукодельной бабули. Они поговорили немного о технике вышивания, старушкаоживилась и сообщила Ирине множество полезных сведений о вышивании гладью иузелками, а также как делать «мережку», «ришелье» и аппликацию. Ирина похвалилаработы, бабушка зарделась от удовольствия и подарила Ирине собственноручновыполненную подушечку для иголок.

Телевизионщики смотали наконец свои провода и отбыливосвояси, сказав, что сюжет будет в сегодняшних вечерних новостях. Журналистыпрекратили строчить в своих блокнотах и тоже потянулись к выходу.Немногочисленные посетители осматривали Катины панно весьма благосклонно. Иринанаправилась к Кате, раздумывая на ходу, как бы улизнуть пораньше и чтобыКатерина не обиделась. У нее еще масса дел, а Катька, конечно, настроилась напраздничный ужин с шампанским. Если испортить ей праздник, она никогда непростит. Ирина вздохнула и шагнула ближе. Возле металлических опусов АнтониныСфинкс стояла компания — какой-то толстый мужчина в черной рубашке, с длиннымирыжеватыми волосами, обнимал двух визгливо хохочущих девиц. Подойдя ближе,Ирина поняла, что девицы далеко не первой молодости, да еще и выпивши.Антонина, искусственно оживленная, фальшиво смеялась и делала вид, что всепрекрасно. Там еще ошивался с ними какой-то тип, худой и незаметный.

Ирина прошла бы мимо, но вдруг что-то показалось ей знакомымв повороте головы и движениях. У этого типа была странная прическа — довольнокоротко стриженный, от неравномерной седины волосы казались пегими, и толькоспереди был совершенно белый клок. В целом голова напоминала меховые кроличьишапки, которые носили в советские времена обычные люди — то есть те, у которыхне было никакого знакомства в сфере торговли, чтобы достать приличный головнойубор. Мех назывался «кролик серо-заячий», и от нужды такого кролика носило едвали не девяносто процентов всего мужского населения Мужчина поднял свою серо-заячьюголову, и Ирина узнала в нем Катиного первого мужа Александра Коврова. Ну,естественно, где ж ему быть, когда его Антонина тусуется тут со своимижелезяками. Вид у Шурика был не слишком довольный — видно, прекраснопредставлял, какую сцену устроит ему Антонина дома из-за того, что у Катинеожиданно получился такой успех.

Ирина, конечно, была с ним в свое время знакома, но неслишком близко. Они дружили с Катей давно, и муж у Катьки тогда был, но как-тобыстро весь вышел. Тем не менее сейчас Шурик при виде ее весьма оживился.

— Привет! — сказал он и шагнул к Ирине, бросивсвою Антонину. — Рад тебя видеть! Отлично выглядишь, слышал про твоиуспехи!

Ирина не успела удивиться и сказать в ответ дежурнуюлюбезность, потому что Антонина Сфинкс дернула Шурика за рукав. Ирина поскорееретировалась, чувствуя, что спину жжет ненавидящий взгляд.

Возле Кати появился новый персонаж — совершенно лысыймужчина с бегающими глазками.

— Это еще кто? — шепотом спросила Иринанедовольную Жанну.

— Черт его знает, — ответила та, —представился неразборчиво, вроде журналист, только непонятно, от какой газеты.Не то «Невский вестник», не то «Петербургский курьер», не то вообще«Ленинградский почтальон». И вообще, он какой-то скользкий и подозрительный.

Непонятный тип между тем взял Катину руку и прижал ее ксердцу, всячески выражая свою признательность.

— Удивительно! — вещал он. — Восхитительно!Просто божественно! Вы покорили мое сердце!

— Да? — удивилась Катерина и отняла наконец своюруку.

— То есть не вы, а ваши работы! — опомнился лысыйтип. — Отчего же раньше я их не видел? Я очень много потерял! Я долженнемедленно сделать о вас большой репортаж! На целую полосу, и непременно сцветными фотографиями! Мы должны встретиться в неформальной обстановке!

— Конечно-конечно — растерянно лепетала Катя, —непременно…

— Я должен обязательно поглядеть ваши работы, ведь, какя понимаю, здесь представлены далеко не все?

— Ну разумеется! — расцвела Катерина. У меня оченьмного работ! Конечно, одна выставка не дает полного представления…

— Я должен их посмотреть!

— Подозрительный какой-то тип, — прошептала Иринана ухо Жанне, — что он к Катьке прицепился? Домой напрашивается, а она ужи рада… Как-то он мне не нравится…

— Мне тоже, — кивнула Жанна и вмешалась.

— Минуточку! — она сумела вклиниться между Катей илысым. — Мы не расслышали, из какой вы газеты?

— Разве я не сказал? «Петербургский радиослушатель».Очень популярная газета! Огромный тираж!

— Вот как? — Жанна переглянулась с Ириной. —А мне послышалось.., впрочем, наверное, я ошиблась. Визиточку не подарите?

— Ох, — лысый хлопнул себя по лбу, — визитки,к сожалению, кончились. Раздавал, понимаете, направо и налево.., вроде и взялмного, а ни одной не осталось. Так когда я смогу вас увидеть?

И Катерина, невзирая на Жаннины знаки, продиктовала лысомусвой домашний телефон.

С трудом отвязавшись от странного типа, Катя перевела дух иподошла к подругам.

— Девочки, ну как вам это все? Не надоело?

— Как тебе сказать, чтобы не обидеть.., протянулаИрина.

— Зачем ты дала свой телефон этому подозрительномутипу? — процедила Жанна. — Он мне очень не понравился!

— Да ладно тебе! — Катя отмахнулась. — Самыйобыкновенный журналист.., и вообще, девочки, я что-то устала…

И тут, к счастью, торжественное открытие выставкизакончилось.

— Ну что, куда пойдем шампанское пить? спросила Жанна,выходя.

— Понимаете, девочки… — Катерина отвела глаза ипокраснела, — я не могу. Меня.., меня пригласили в ресторан.

— Как это? — вскинулась Ирина. — И кто тебяпригласил?

— И самое главное — когда он успел? — вторила ейЖанна. — Вроде ты все время на глазах была.

— Это.., это тот самый атташе из Кот-де… ну, в общем,вы его видели… — Катерина выглядела совершенно несчастной, — я не моглаему отказать! Он был так настойчив!

— Это почему же? — зловеще спросила Жанна. —Чем тебя покорил этот орангутанг, только что с пальмы слезший?

— Не правда! — азартно возмутилась Катя. Вовсе онни с какой пальмы не слез! Он, между прочим, в Сорбонне целых пять лет учился!А то, что ты говоришь, — это расизм, вот!