— В общем…

Она снова сладко зевнула.

— Это долгосрочный контракт на предоставление государственным служащим, начиная от президента и его аппарата и заканчивая силовиками, услуг по бронированию, размещению и гостиничному сервису, — положила Регина руки за голову, демонстрируя идеальные подмышки. — То есть каждая секретарша, бронируя отель, например, в Абу-Даби для членов экономического форума, не сидит в сети разыскивая отель, а подаёт заявку в «Гостинг-Глобал». Бухгалтерия их, соответственно, тоже платит по счетам «Гостинга», а не заключает договора с каждым «Хилтоном» или «Савоем», всё это забота сервиса, с которым они заключили контракт.

— И на этот контракт претендует кто-то ещё? — выдохнула Ия тревожно. Это и правда звучало серьёзно и… перспективно.

— Конечно. Все контракты с госструктурами проходят через процедуру тендера, проверяются антимонопольным комитетом и прочими инстанциями, — согнула она ноги и сложила одну на другую. — Но конкуренция у них небольшая, потому что требования просто космические. Собственный капитал, заёмный, оборотные средства, суммы на счетах, прозрачность, стабильность и прочее- прочее-прочее — всё имеет значение. У Марата неплохие шансы. Можно сказать, он даже основной претендент, но сначала эти проверки его измотали, а потом буквально за считанные дни до торгов потребовалась большая сумма, которой у «Гостинг-Глобал» не оказалось. Ему пришлось срочно брать кредит. Но срочно — это всегда астрономические проценты, а приемлемые проценты — это хлопотно и долго. Банки тоже устраивают свои проверки, заказывают аудит, трясут кредитную историю от царя-гороха. В итоге время поджимает, а кипрский банк, на который он возлагает надежды, словно специально тянет и сворачивает ему кровь.

— А большая сумма — это сколько? — мельком глянула Ия на детей, что, когда Марк ушёл за живую изгородь, опять вернулись к бассейну.

И опять поссорились. Обиженный Руслан схватил машину. И под вопли Арины бросил её в бассейн.

— Миллион, Ия.

— Миллион долларов? — вытянула та шею, глядя как большой пластмассовый грузовик погрузился на дно, оставляя за собой мутный след песка, а потом начал медленно всплывать.

— Долларов США, — подтвердила Регина. — И Марат дёргается, потому что, если не заключит этот контракт, не сможет вернуть кредит. А если не дадут кредит — не получит контракт.

— Но, если не дадут кредит, он ведь может просто дальше работать как работал, без контракта? — с надеждой спросила Ия, когда ярко-оранжевый «Камаз» всплыл и его кузов теперь торчал над водой.

— Наверно, — неопределённо кивнула Регина.

— Тогда зачем он так рискует?

— Потому что это возможность заработать в десять раз больше, чем он зарабатывает сейчас. Это перспективы, которые твоему отцу и не снились. И это оправданный риск, — обернулась на детей и Регина.

Стоя у бортика бассейна Арина спорила с Русланом.

— Я сказала: доставай! В наш бассейн нельзя кидать грязные игрушки.

— Сама доставай! — крикнул Руслан. И с такой силой толкнул девочку, что та не удержалась и полетела спиной в воду.

А когда ударилась головой о злополучный Камаз, время для Ии остановилось.

Оно отчитывало секунды так медленно, что Ия видела всё как в замедленной съёмке: как голова Аринки неестественно дёрнулась, столкнувшись с пластмассовым кузовом машины, как её девочка идёт ко дну, как треплет вода её волосёнки и как тонкие ручонки безвольно вскинулись вверх…

Она всё это видела и не могла пошевелиться.

Ию словно включили, когда раздался всплеск. И до того, как малышка опустила на дно, её подхватили сильные мужские руки и подняли.

— Арина! — кинулась Ия к бассейну и в ужасе закрыла рок рукой. — О, боже! — По мокрым волосам дочери текла кровь. — О, боже, боже, боже! — она едва дождалась, когда Марко с девочкой на руках вылезет из воды.

Малышка, от испуга, а может, от удара потеряла сознание. Но когда он положил её на шезлонг, Ия с облегчением выдохнула: она дышит, дышит, дышит.

— Ия, мне так жаль, — услышала она где-то над ухом голос Регины.

— Уйди! — рявкнула она, вытирая полотенцем кровь и раздвигая волосёнки, под которыми сочилась свежая рана. — Лечить тебе надо своего ребёнка!

— Мама! — кинулась к ней Вероника.

— Всё будет хорошо. Хорошо, малыш, — обняла она одной рукой старшую дочь. — Не бойся!

— Неси маме одежду, — нагнулся Марко к Нике и, легонько подтолкнув, повернулся к Ие. — Надо ехать в больницу. Ключи от машины где? — прямо на мокрое тело натягивал он рубашку.

— В прихожей. Я сама поведу! — Ия подскочила, хотела поднять Аришку, но он её опередил:

— Ты выпила. Не волнуйся, я умею водить машину.

Ия побежала впереди него — открыть гараж.

— На заднее сиденье, — чётко и спокойно отдавал он распоряжения. — Иди одевайся. Бери документы: на машину, на ребёнка, свои. Я присмотрю за ней.

— Веронич, побудь с тётей Региной, — натягивала Ия платье, что принесла дочь.

— Нет, — взвыла та. — Я с ними не останусь. Я с вами!

— Хорошо, хорошо, — схватила она сумочку, брелок от ворот, первое, что попалось под руку — влажные салфетки и ещё пару полотенец.

Одно полотенце в машине подложила Аришке под голову, вторым укрыла. Обернулась, когда машина стала сдавать задом.

Но Марко словно родился в её джипе — выехал плавно и осторожно. Развернулся как в учебнике в два приёма. И они оглянуться не успели, как уже неслись по дороге.

— Нам наверно, надо…

— Я знаю куда ехать, — отрезал он. — Как там малышка?

— Ничего, — выдохнула Ия. Щёчки Аринки и правда порозовели, и Вероничка, что сидела прямо на полу перед сестрой, обрадовалась:

— Мама, она проснулась.

— Лежи, лежи, малыш, — не позволила она дочке сесть. — Как себя чувствуешь?

— Хорошо, — непонимающе смотрела она на маму. — А куда мы едем?

— В больницу.

— А что со мной? — скорее удивилась, чем испугалась та.

— Ничего страшного. Но нужно чтобы доктор посмотрел рану. На голове, — показала на себе Ия.

— Папа! — повернулась та.

— Нет, нет, зайчик, с нами Марко, не папа.

— А папа?

— Чёрт! — Ия стукнулась затылком о сиденье. Телефон остался у бассейна. Ну что ж теперь, — выдохнула она. — Как сможем, малыш, мы ему позвоним. А пока важнее убедиться, что с тобой всё в порядке.

И пока они ехали — ни о чём другом и думать не могла. И ничего не чувствовала, кроме острого желания, чтобы её девочке помогли.