— Ху! — Вторят они своим движениям.

— Прикладом бей!

Подшаг. Винтовка описывает дугу и обрушивается на невидимого противника сверху и сбоку, туда где должно находиться основание шеи.

— Ху!

— Снова бей!

Выбросить винтовку вперед и вверх нанося удар затыльником приклада в голову.

— Ху!

— Сверху руби!

Подшаг. И снова по дуге, слева направо. Так, словно одним ударом срубаешь топором молодое деревце.

— Ху!

— Обратно руби!

И снова винтовка пошла по дуге с подшагом. Тесак со свистом вспарывает воздух взрезая мнимого ворога отточенной сталью.

— Ху!

— Толчком, бей!

Руки выбрасывают винтовку перед собой так, словно ты отбрасываешь от себя врага оказавшегося в непосредственной близости.

— Коротким коли!

И все повторяется снова. И снова. И снова. Как любит говаривать сержант — тяжело в учении, легко в бою. Бог весть. Может и врет. Но сил уже больше никаких изнывать на плацу! Уж лучше в бой! Надоело все хуже горькой редьки. Вот пусти их сейчас на шведа. Да какие там штыки и приклады! Зубами рвать будут!

А пока… Хм. Учения продолжились. Только с небольшого плаца отделение переместилась на полосу штыкового боя. Первым конечно переводить дух некогда. А вот последующим, от нескольких секунд до полуминуты. Вообще-то тут были три одинаковых и стандартных полосы для дружины боярина Карпова. По одной на одно отделение.

Занятия по штыковому бою были ежедневными, с понедельника по пятницу. В субботу, был банно-хозяйственный день. Солдаты отдраивали казарму, мылись в бане, обстирывали и обшивали себя.

В воскресенье им предоставлялись увольнительные и они могли отдохнуть за пределами военного городка. И даже навестить родных, если успевали обернуться в течении дня. Тем у кого близкие были слишком далеко, предоставлялись сразу два дня. Тут не двадцать первый век и отношение к родным и семье особенные. Поэтому Иван не собирался лишать своих солдат общения с близкими. Н-да. Тем и без того было за что его ненавидеть. Незачем излишне нагнетать.

Тренажеры не были детищем Ивана. Он только предложил общую концепцию. Дальше за дело взялся Митя, его младший брат. Ну и сержанты, уже наработавшие практический опыт. С виду конструкция получилась простая и незатейливая. Но на деле являлась весьма сложным продуктом.

Чучело обложенное вязанками камыша или соломы, закрепленное на пружине. Это придавало ему подвижность и усложняло процесс избиения уже после первого удара. Не добавляло простоты и то, что оно было установлено на тележке, откатывавшейся от атакующего ее солдата поле каждого нанесенного удара или укола. Ну и крутилось это чудо вокруг свое оси, размахивая сразу восьмью конечностями с интересными сюрпризами. Прилетит эдакий, так и не возрадуешься.

Перед началом атаки предстояли отбить шест имитирующий то ли пику, то ли штык ружья противника. Без разницы. Главное, что штука весьма увесистая и сама собой в строну не отвалится. А вот чучело, то наоборот, откатывалось с поразительной легкостью. Впрочем, к окончанию занятий, его все одно измочаливали в труху. Так что, нестроевым приходилось с завидной регулярностью реанимировать их, для новых занятий.

После того как сливали положенную бочку пота на полосе штыкового боя, переходили к практическим занятиям. Ага. То что было прежде, только цветочки. Невидимый противник, не может тебе причинить вреда по определению. Чучело, оно конечно лягается, но все одно, просчитать куда оно двинет в очередной раз не так чтобы и сложно.

А вот когда напротив тебя становится человек, решительно не желающий чтобы его отдубасили, то все становится куда как интересней и ой как неприятно. Быть же можно только в полную силу и никак иначе. Пожалеешь, схалтуришь и десятники с сержантом с тебя три шкуры сдерут. Потому как ты этим самым подкладываешь свинью и себе, и тому, кого пожалел.

Наука воинская в дружине Карпова вбивается через труд, большие нагрузки и боль. Вот так. И никакой романтики, которая обуревала большинство из новобранцев. Потому как практически все они были молодыми парнями. Да и зрелые мужики в наивности своей не больно далеко ушли.

— Господин сержант, дозвольте вопрос? — Поднимаясь на ноги и отплевываясь от пыли забившей рот, произнес Мужик, лет тридцати.

— Спрашивай, — разрешил парень, лет на пять младше него.

— А к чему мы столько учимся штыком да тесаками ворочать. И без них, с голыми руками, да всем что ни попадя под руку подвернись. Ить, в дружине боярина все пальбой решается. И припасу огненного всегда в избытке.

— Взво-од! Прекратить занятие! — И когда все замерли, с вниманием слушая начальство, заговорил. — Значит спрашиваешь к чему тот штыковой бой и бой без оружия? Отвечаю. Он на тот случай, если у вас вдруг не окажется зарядов. А случиться такое может. Если вам некогда будет перезаряжать винтовку. И такое бывает. Когда брали Нарву, конкретно нашему взводу это очень пригодилось на улицах города. А лично мне, спасло жизнь. Еще вопросы есть?

— Никак нет, — за всех ответил давешний мужик.

— Тогда, продолжить занятия.

И снова скрестились шесты с прикрепленными на концах валиками имитирующими штык и приклад. Н-да. Убить таким оружием было проблематично. А вот огреть от души или вышибить дух, очень даже возможно. Поэтому и бойцы валяющиеся в пыли корчась от боли, вовсе не редкость. Угу. Про жалость на занятиях уж говорилось.

Наконец занятия закончились. Но только не мучения. Казалось бы можно расслабиться. Ведь идут в казарму, где поставят винтовки в пирамиду, приведут себя в порядок и на обед. Но сержант решил иначе.

— Взво-од!

Мысленно простонав, солдаты подтянулись, вскинули подбородки и ноги гулко ударили по дороге, вздымая пыль. Округа же огласилась дружным ритмичным топотом десятков сапог. Сто двадцать шагов в минуту. Ни единым больше. Ни единым меньше. За два месяца в них это уже вбили намертво. Более того, они уж и просто отправляясь в увольнение ходят не иначе как расправив плечи и с высоко поднятым подбородком. Велика сила муштры.

— Агап, чего это ты так глядел на капитана Рыбина? — Тихо поинтересовался Дмитрий у младшего брата.

Угу. Было такое дело. Занятия посетил командир роты лешаков. Единственное подразделение которое несло боевые потери даже в мирное время. Случались они конечно редко, но все же имели место. Кого-то ранило. Кто-то богу душу отдавал. Правда и жили они куда веселее иных. Жалование вдвое против обычных частей. Плюсом шли военные трофеи, коими они распоряжались по своему усмотрению.

К примеру, в том бою у шлюза, взвод лешаков только одних лошадей взял около сорока голов. Остальные частью были убиты, другие ранены и их добили, а третьи разбежались. И сколько это выходило на круг, Дмитрий даже считать не брался. Лешаки перешли через границу ведя в связке лошадей с увязанными тюками трофеев.