Джейми шла по бульвару дю Тампль по направлению к аристократическому кварталу Маре; позади осталась площадь Республики, постоянно кипящая пестрой жизнью. С ее пальцев свисал мешочек с инициалами Доминика Ришара. Ни разу за последние три месяца она не чувствовала себя такой счастливой; счастье наполняло ее, как гелий – воздушный шар, расправляя съежившуюся, безжизненную оболочку, в которую она превратилась за последнее время. Теперь она снова могла плясать на ветру.

Для пробы она попыталась вспомнить прежние минуты безграничного счастья, которое она испытывала, когда видела, как ее работа меняла к лучшему людские жизни. И тут же, как это часто бывало с ней в последнее время, наткнулась на глухую безобразную стену. Ударилась об нее и отступила, не в силах пробиться к тем воспоминаниям.

Так. Доминик Ришар. Как он смотрел на нее, как угощал шоколадом… При мысли об этом по ее телу поползли мурашки удовольствия.

Когда она увидела его впервые у Филиппа Лионне в чайном салоне, он показался ей совсем другим – жестким, нахальным, опасным. Возможно, он был зол на что-то. Вероятно, тогда он просто не сознавал, что смерил ее каким-то суровым взглядом. Его грубое лицо, черные кудлатые волосы, сверкающие колючие глаза создавали обманчивое впечатление агрессивности. Но он сразу превратился в увлеченного мальчишку, когда стал рассказывать ей о своем шоколаде. Нет, не совсем так, не в мальчишку. Когда Доминик Ришар выбирал для нее шоколад, она смотрела на него, и ей казалось, что он ласково гладит ее тело своими большими, грубыми пальцами.

Боже, ей даже захотелось, чтобы ее погладили. Пусть мимолетно, всего один раз. Она впитает в себя все тепло этого прикосновения и удовольствие от него и сохранит его как можно дольше.

Она зарделась от этих мечтаний. Но как сделать так, чтобы это случилось? Такое не купишь. Купить Доминика Ришара? Нет, это исключено. Но что она могла предложить ему сейчас, кроме денег? Пустоту у себя в душе? Свою внешность она тоже сейчас ненавидела – только что не шуршит костями. А ей так хочется выглядеть победительницей!

Она всегда была хрупкой и выглядела глуповато из-за дурацких веснушек. Мужчины ее обычно не замечали, если в дело не вступал финансовый интерес. Большинство мужчин, с которыми она знакомилась, знали о ее богатстве, но ее немногочисленные эксперименты, когда она сидела с подружками в баре, ясно показывали, что активные мужчины, эти альфа-самцы, всегда выбирали ее подружек и игнорировали ее. Ей же доставались самые робкие, не уверенные в себе рохли. Они не знали, кто она такая, и видели в ней покладистую партнершу, которая будет рада и им.

После катастрофы с бойфрендом и тех экспериментов в баре она ясно поняла, что поклонников притягивала прежде всего ее фамилия. До этого у нее еще теплилась надежда, что хотя бы некоторые из них просто… просто ее любят. Не из какой-то там корысти. А просто потому, что она – это она.

Такая наивная надежда давно исчезла. Но все-таки осталась вера в себя, а также в важность своей миссии – менять к лучшему жизнь обездоленных. Но теперь ее лишили и этой возможности. Осталась только ее собственная немонетарная значимость.

Чем же она могла привлечь этого огромного, сексуального, темпераментного мужчину, который собственными руками может творить шоколадные чудеса?

Но ведь нет ничего зазорного в том, что она, томясь от любви, будет сидеть в его магазинчике, думать о нем и позволять ему продавать ей шоколад.

Теперь в ее жизни не было ничего другого, что ей хотелось бы делать.

– Ты должна, непременно должна вести дела корпорации «Шоколад Кори», и не пытайся спорить со мной! – ворчливо вдалбливал дед. Джеймс Кори, или для Джейми дедушка Джек, формально числился жителем маленького американского городка, названного в честь их семьи. Но видели его там редко; гораздо больше времени он проводил в Париже, теперь в недавно купленных и очень дорогих апартаментах, чтобы быть рядом с обеими внучками. – С твоим отцом невозможно работать. Он слишком упрямый и всегда пытается настоять на своем.

Джейми враждебно напряглась:

– Ты хочешь, чтобы я взяла на себя дела нашей корпорации, потому что сможешь тогда мной командовать?

– Я просто введу тебя в курс дел! – возразил дед, сверкнув голубыми глазами. С террасы, где они сидели, открывался роскошный вид на зеленое море деревьев Люксембургского сада, среди которых гордо высился Люксембургский дворец и был виден большой водоем, по которому плавали цветные точки – парусные лодки, управлявшиеся детьми. Чуть в стороне над крышами парижских домов высилась Эйфелева башня. – Сколько лет я пытаюсь это сделать, и все без толку!

– Прости, но до сих пор я тратила свою жизнь на всякую ерунду, – ответила Джейми с опасной показной кротостью.

– Ох, твоя работа тоже была полезной для корпорации. – Дед замахал на нее руками, не обращая ни малейшего внимания на таящуюся в ее тоне опасность. – Во-первых, публичность, положительный имидж. Нам стало легче держать лидерство в нынешней моде на «правильный» шоколад. Я передал дела Кэйд, думал, что у нее просто очередная причуда гурмана, когда она поддержала тебя с этой штукой насчет честности производителей. Но она оказалась права. Ты помогла нам потеснить конкурентов.

У Джейми напряглись мышцы на скулах. Она вспомнила, как двенадцатилетний мальчишка тащил груз, который сама она не смогла тогда даже поднять. Снимок, на котором она упала на колени под тяжестью ноши, вызвал сенсацию во всем мире. Фотографу едва не дали Пулитцеровскую премию.

– Я делала это отнюдь не на публику и не для роста акций.

Дедушка Джек поморщился:

– Я знаю, Джейми, я знаю… Не нужно напоминать мне об этом. Я пытаюсь взглянуть на тебя как на кандидата на пост главы корпорации.

– Не трать понапрасну усилия, дед. Я никогда не стану кандидаткой на такой пост, не из того я сделана материала. Поговори с Кэйд. – Старшая из сестер, Кэйд, всегда считалась в семье основной наследницей, и Джейми всячески подчеркивала свое нежелание участвовать в семейном бизнесе. Она ходила на митинги протеста, не пропускала в колледже ни одной безумной вечеринки, а несколько лет назад после большого скандала умудрилась попасть в поле зрения журналистов.

– Ты говорила с Кэйд в последнее время? Она сделалась почти такой же невыносимой, какой когда-то была ты. В Штатах мне одиноко. Не бросай меня, не оставляй наедине с твоим отцом, а то я в один прекрасный момент не удержусь и отшлепаю его, как делал это в его детстве.

Джейми не поверила.

– Неужели ты его когда-нибудь шлепал? – Ей трудно было представить отца маленьким мальчиком, под чьим-то контролем. Сегодня он сам держал под контролем полмира.

– Нет, – признался дед Джек. – Я говорил твоей бабушке, что мы упускаем золотую возможность, но она всегда делала все по-своему и в наказание за проступки лишь нагружала его дополнительной работой по дому. Вот из него и получился такой невыносимый тип.