как они пятились, подобно псам, ожидавшим порки за плохое поведение. Трусы. Если он позволит всем им улизнуть, на поляне останется только Дейфон. Ему нужна была аудитория. Если Дейфон так любил внимание, он заслужил его сполна.

Дейфон отпил из кубка и пренебрежительно пожал плечами. – Я слышал, что гидра восстал вновь.

Шокированные сатиры начали перешептываться, и Дейфон выглядел весьма удивленным. Он произнес эти слова безо всякого пафоса, и все же это предложение вызывало наибольшую реакцию у зрителей.

- Король Ксенаг, благодарю Вас за гостеприимство, но я чувствую, что сильно устал, - сказал Дейфон. Он формально поклонился, не вставая с места. – С Вашего позволения, я бы желал удалиться и отдохнуть.

Ксенаг едва скрывал свой гнев. Он подсел к юноше и обнял его рукой за плечи. Дейфон, утратив всякое ощущение веселья, попытался отпрянуть от прикосновения сатира.

- Но ты проделал весь этот путь, чтобы вкусить плоды этой долины, где удовольствие не знает границ, - сказал Ксенаг.

- Да, и это было весьма увлекательно… - Дейфон замолк, когда Ксенаг положил тяжелую, властную ладонь на макушку юноши.

- Почему никто не танцует? – по-отечески выкрикнул Ксенаг толпе гуляк.

Красный туман поднялся из зачарованной почвы и замерцал вокруг ног собравшихся. Туман сопровождался сладким запахом апельсинов, и зрители тут же почувствовали волну удовольствия. С горящими глазами сатиры принялись раскачиваться под несуществующие звуки музыки. Некоторые сомкнули руки и принялись плясать быстрее. Другие опустились на колени, собирая кучки камней.

Пальцы Ксенага перебирали шелковистые кудри Дейфона. Он все еще сидел на возвышении помоста, и туман еще не достиг ног юноши. Дейфон взглянул на темнеющий горизонт.

- О чем задумался, парень, - сказал Ксенаг.

- Я думаю о белых песках Гавани Мелетиды, - сказал Дейфон. Он не просто говорил, он молился. Отчаянье в его голосе ускорило биение сердца Ксенага.

- Если я оскорбил Вас, Ваше Величество, - тихо произнес Дейфон. – Я прошу прощения.

Он ожидал свою судьбу, заметил Ксенаг. Большинство людей, не ожидали бы, но это ничего не меняло. Ему уже была безразлична проницательность Дейфона. Ударив кулаком по голове юноши, он сбросил Дейфона с края помоста на землю. Он лежал оглушенный, пока красный туман заволакивал его взор. Глубоко вдыхая цитрусовый аромат, Дейфон поднялся и принялся медленно кружиться с выражением полной сосредоточенности на его ангельском лице. Ксенаг заставил музыкантов поднять инструменты, и опьяненные гуляки ускорили свои движения, подхватывая темп свирелей и барабанов. Горка камней выросла от размера муравейника, до уровня алтаря.

Это представление не долго привлекало внимание Ксенага – он видел его уже много раз. Он повернулся к блюдам с едой и не видел, как сатиры со стеклянными глазами окружили своенравного рассказчика. Пока Дейфон танцевал, один из сатиров поднял камень с собранной кучи и швырнул его в юношу. К нему присоединился еще один, за ним еще, пока камни дождем не посыпались на оратора. Дейфон ничего не замечал, как стебель травы, не замечающий бури, даже когда непрекращающиеся удары сбили его с ног. Он не пытался уклониться, даже когда, окровавленный, опустился на колени. Его губы застыли в блаженной улыбке. Ксенаг разогнал сатиров. Теперь, когда ущерб был нанесен, он желал продлить последние мгновения Дейфона.

- Приведите оракула, только не Круфикского идиота, - приказал Ксенаг своему слуге.

- Это единственный оракул, который у Вас остался, - напомнил емуслуга.

Ксенаг фыркнул от хрупкости божественных глашатаев и махнул слуге привести кого угодно из тех, кто томился в клетках пещеры под ними, хоть ту сумасшедшую, которая жила задом наперед, или какую еще чушь слагатели мифов говорили о ней.

Послышался раскат грома, и Ксенаг хмуро взглянул в небо. Почему это Бог Бурь стучался в его крышу? Дождь не шел здесь, если того не желал Ксенаг. Гром повторился, на этот раз громче, прямо над долиной. Ксенаг вздрогнул, когда разряд молнии сверкнул с небес, и прожег огромную дыру в его плетеной крыше. Удар Керана пробил защиту Ксенага, коснувшись самой земли, неподалеку от места, где на залитой кровью траве, с пробитым черепом лежал умирающий Дейфон. Энергия затрещала над самой землей. Гуляки не отреагировали на звук грома, но почувствовали силу удара молнии и разбежались в разные стороны. Ксенаг остался один перед опустевшей поляной. Когда капли дождя забарабанили сквозь рваную дыру в его лиственном куполе, он издевательски крикнул Керану.

- Что, Дейфон подарил тебе симпатичный кусочек морского стекла? – подначивал Керана Ксенаг. – Или ты ревнуешь к моим пням?

Ведомая слугами короля сатиров, оракул приблизилась сквозь туманный ливень. Это была красивая женщина с глазами цвета миндаля, и длинными черными волосами. Она казалась расслабленной и отрешенной, вовсе не похожей на того, кто несколько недель провел в подземном заточении. Когда они впервые привели ее в долину, она открыла, что ее звали Кидель, но с того дня так и не сказала ничего хоть отдаленно полезного даже под принуждением. Это было типично для оракулов Круфикса, слывшего самым древним и наиболее таинственным богом. Кидель перевела взгляд с Ксенага на мертвого юношу.

- Керан вправе оскорбиться столь бессмысленным убийством, - сказала она. Это было самое понятное предложение из всех, что король сатиров от нее слышал. Ее намокшие волосы выскальзывали из сплетенного узла, нависая перед ее лицом. Она взглянула на Ксенага сквозь мокрые пряди, и ее глаза отразили звездное полотноНикса.

- Не болтай, пока я тебе не прикажу, - сказал Ксенаг. Это звучало нагло даже для него, и она усмехнулась его самонадеянности.

- Чего ты хочешь, Король Чужеземец? – спросила она.

- Рассказывай, что знаешь, и можешь убираться, - сказал он. Он устало опустился на промокшие подушки в порыве жалости к себе. Веселье было испорчено. Его сердце билось в медленном, сбивчивом ритме, он чувствовал себя невероятно изможденным. Он лелеял надежду, что история Дейфона окажется полезной, но смертные были слишком слепы, из-за собственной корысти. Все его оракулы погибли, кроме этой. Ему нужен был лучший способ обозревать весь мир, чем через похищение божественных глашатаев с улиц, словно он был каким-нибудь мелким жрецом Эреба.

- Ты не смог бы удерживать меня, если бы мне это было не угодно, - ответила она. Это был уже не голос Кидель, это было божественное многоголосье. Круфикс, должно быть, наблюдал через ее глаза. Этот пассивный, приходящий в ярость, древний бог.

- Правда ли, что гидра бродит среди смертных? – спросил Ксенаг.

- Подножье леса сотрясается, и Поликран вдыхает