математических абстракций, пытаясь разобраться в причинах произошедшего с человечеством. Он перестал считать случившееся катастрофической случайностью и выстраивает модель естественного перехода человека на новую ступень существования. И в этой модели он объясняет и парадокс Ферми, и огромные пустые части космического пространства, и еще несколько открытых вопросов в космологии. Точнее, пытается объяснить и увязать в одну модель.

Что касается меня, то в одно время я начал задаваться вопросом о подлинности окружения. Та обстановка и предметы из прошлого мира — это именно «те» объекты или только аналоги, прогнанные через фильтр моего восприятия и искаженные им? Овощи, что я ел недавно, имеют именно тот вкус и запах, что был там, вовне?

Иногда меня посещали мысли о реальности самого профессора и Светланы. Это действительно «они» или такая же часть окружения, порожденная моим сознанием, как и все остальное вокруг? Я понял, что начинаю сходить с ума, ставя все, что вокруг происходит под сомнение, зацикливаясь на этом, как Светлана на своем воспоминании. Нужно было найти смысл в происходящем.

У всего произошедшего должна же быть какая-то цель. Задумавшись об этом, я погрузился с головой в более глубокое изучение наших возможностей, в исследование их границ в надежде за счет этого понять их предназначение.

И за последующие годы я создал и разрушил тысячи миров, играя с пространством и временем. Выворачивал реальность наизнанку, вкладывая одну в другую, в попытке достигнуть хоть какого-то предела. И за это время даже близко не приблизился к пониманию происходящего.

Тогда меня начали беспокоить сомнения иного рода. Что если профессор — реальный он или нет — прав в своей теории перехода? Пусть он был неизбежен для человечества. Но ведь случился этот переход не естественным путем и настолько рано, что мы, те остатки популяции, что теперь ютятся в своих реальностях, просто не можем сделать шаг вперед, выбравшись из шестикилометровой фрактальной скорлупы во что-то, что даже не способны осознать, потому что оказались не готовы к подобному. И теперь, имея возможности управлять самой реальностью, мы уперлись в ограниченность нашего восприятия, нашего понимания устройства действительности, чтобы двигаться дальше.

Не знаю, прав ли я или нет в своих опасениях, но не собираюсь останавливаться. И я вернулся в слепок истории о конце света, чтобы использовать его как своеобразный дневник, тут я буду фиксировать все свои дальнейшие попытки пробиться к истине, гоня мысли о возможной тщетности этих попыток. Ведь при всем всесилии, ограниченном нашим мозгом, больше мне ничего не остается.