жадно смотрели на дорогу в Михайловское, а сердца бились трепетно, когда по этой дороге вдоль извивистых берегов Сороти показывался их михайловский сосед с толстой палкой в руке и в шляпе с большими полями. Трудно ли представить атмосферу веселья деревянного барского дома хозяйки Тригорского, наполненного всей этой молодежью? Поднимался невероятный шум, смех, шутки, зарождались интриги, кипели страсти молодости…

Пушкин перенесся в привычную помещичью жизнь, в дворянский сельский быт, которого так не хватало ему в грязном Кишиневе и пыльной Одессе. Здесь, в Тригорском, он чувствовал себя центром притяжения. Вся жизнь вращалась вокруг него. Он наслаждался и потешался ею. Тригорские девицы кокетничали с ним и даже серьезно влюблялись. Да и он сам со своим любвеобильным сердцем влюблялся в каждую из них, включая и хозяйку имения Прасковью Александровну. Хотя она была старше Пушкина лет на 13–15, но выглядела довольно молодо и привлекательно. Пушкин сумел буквально околдовать ее. Разве могла она устоять против его очарования и отказать в близости? Для молодежи это не стало секретом, и они ревновали Пушкина к ней.

Из молодежи первой выделил Пушкин Евпраксию Вульф. Веселая и красивая, она в жизни ничего не искала, кроме удовольствий. К комплиментам Пушкина и его ухаживанию относилась с равнодушием. Казалось, она ждала чего-то большего от судьбы. Многие, наблюдая ее, называли это кокетством. Вместе с тем она всегда была в центре общества, собиравшегося в Тригорском, веселила его музыкой. Кроме того, она мастерски варила жженку, часто выступала заводилой всяких удовольствий… Соседи начали даже поговаривать о скорой женитьбе Пушкина на Зизи (так все домашние называли Евпраксию). Но Пушкин еще и не помышлял о браке. Его внимание к младшей из барышень Вульф было совершенно невинным, безобидной шалостью… Все это было всего лишь игрой и закончилось ничем, кроме дружеских отношений на долгие годы.

Зизи, кристалл души моей,

Предмет стихов моих невинных,

Любви приманчивый фиал

Ты, от кого я пьян бывал…

Анне Николаевне, старшей дочери Осиповой, шел двадцать пятый год, когда она впервые встретилась с Пушкиным. По тому времени она была уже почти старая дева. Назвать красивой ее нельзя было: слезлива, сентиментальна, но обладала недюжинным умом. В душе ее хранился неистощимый запас нежности, преданности и желания любить. Само собой разумеется, что она со временем серьезно увлеклась Пушкиным. Если принять во внимание характер Пушкина, способного легко вскружить и более спокойную голову, то можно лишь удивляться, что это случилось не сразу. Состоявшееся объяснение не зажгло в душе поэта ответного чувства, и проявление влюбленности Аннет часто его тяготило. Результат этого объяснения отразился в не совсем скромном стихотворении:

Увы! напрасно деве гордой

Я предлагал свою любовь!

Ни наша жизнь, ни наша кровь

Ее души не тронет твердой.

Слезами только буду сыт,

Хоть сердце мне печаль расколет.

Она на щепочку нассыт,

Но и понюхать не позволит.

Вообще говоря, Пушкин был не особенно высокого мнения о псковских барышнях и дамах:

Но ты, губерния Псковская, —

Теплица юных дней моих,

Что может быть, страна пустая,

Несносней барышень твоих?

Меж ними нет, замечу кстати,

Ни тонкой вежливости знати,

Ни милой ветрености шлюх,

Но, уважая русский дух,