Неизвестно, что было причиной – вино или песня, но музыка затронула самые тонкие струны ее души, вернула самые уязвимые чувства, заполнила ностальгией и сожалением.

Гай поднял глаза и посмотрел на нее светящимся взглядом. Что-то промелькнуло между ними. Взаимное понимание?

Она быстро опустила ресницы, хотя знала: Гай заметил ее слезы. Но он продолжил играть, выжимая из песни последние горькие капли.

Сдерживая слезы, Эмбер посмотрела на сильные руки с тонкими пальцами, танцующие поверх клавиш, и желание вспыхнуло в ней опять.

Пожирая его глазами, она ощутила острое похотливое желание укусить его, почувствовать его теплую кожу под подушечками пальцев. Находиться рядом с ним было одновременно болью и наслаждением. Вся во власти песни, она впилась пальцами в крышку рояля…

Гай не мог отвести от нее глаз. Он переключился на одну из своих песен. Усиливая ритм наряду с возрастающим желанием.

Как только мелодия сменилась, Эмбер почувствовала одновременно сожаление и облегчение. Не слушая песни Рея Чарлза, она могла вновь укрепить свою оборону.

Ну и ну! Она была так близко к эмоциональному срыву! Ее беспокоило, что она позволила Гаю – незнакомцу! – увидеть так много.

Но этот час был воистину волшебным…

Скинув туфли, Эмбер взобралась на крышку рояля.

Бум! Музыка столкнулась с преградой. Спокойный и непринужденный Гай Уайлдер, должно быть, оцепенел. Эмбер захохотала в восторге, увидев его ошеломленное лицо. Он пристально смотрел на нее, глаза его светились удивленным и чрезвычайно чувственным светом.

– Плохая, плохая девочка, – мягко сказал он. – Что ты задумала?

Воодушевленная, Эмбер скользнула по крышке ближе к нему, изгибаясь, как змея. Чувственная змея, желающая ощутить сильного мускулистого мужчину…

Он смотрел на нее, его глаза горели, руки повисли над клавишами.

Она подперла голову рукой и улыбнулась:

– Ты знал, что я могу садиться на шпагат? Острый обжигающий свет в его глазах мог бы поджечь ее.

– Я очень хочу это увидеть.

Вызов, прозвучавший в его охрипшем голосе, открывал всю глубину его животного возбуждения. Эмбер О’Нейл была на подъеме и чувствовала себя такой энергичной, словно только что выполнила пируэт на сцене.

Наслаждаясь своей силой, которая вызвала такой бурный восторг – очень бурный, судя по выпуклости на джинсах Гая, – она приказал ему снова играть.

Гай был рад продолжить. Он охотно подчинился, ударяя по клавишам и зачарованно глядя на нее.

Сначала Эмбер выпрямилась и подоткнула юбку под резинку трусиков.

Затем, перед его взглядом, она приняла позицию лотоса. Каждый раз, когда его пальцы спотыкались на клавишах, она кивком просила его продолжать. И он продолжал – хотя кто знает, что это было? Руки играли автоматически, потому что все его существо было устремлено лишь на Эмбер.

Его брови недоверчиво поднялись, когда она осторожно вытянула правую ногу, а затем – левую. Это было невероятно. И вот обе ноги раздвинулись на сто восемьдесят градусов. Его взгляд впился в нежный, прекрасный маленький мост, который касался крышки рояля посередине. Джинсы стали невыносимо тесными…

Она смотрела на него сверху вниз, как восточная богиня, затененными и мистическими глазами:

– Мы называем эту позицию «ноги врозь». Под его полным желания взглядом она вытянула правую руку над головой и с изящной легкостью положила голову на ногу, касаясь пальцами левой стопы. Длинный локон волос ниспадал вдоль ее шеи.

Затем Эмбер выпрямила стройную спину и проделала то же самое с другой стороной – левая рука над головой, пальцы касаются правой стопы. Прекрасная линия ее тела, томительная красота гибкой фигуры, ее чувственная шея…

Это было слишком для парня, два года обходившегося без женщин.

Он вскочил, снял Эмбер с рояля и медленно опустил на пол.

Настоящий дикарь, он грубо завладел сладким ртом, срывая с себя одежду и неуклюже пытаясь раздеть ее.

– Быстрее, быстрее, – пыталась она говорить в перерывах между его бешеными поцелуями.

Когда она предстала перед ним обнаженной, красота ее нагого тела заставила его задрожать. Ее груди, маленькие и безумно прекрасные… Ее талия, такая тонкая, что он мог обхватить ее руками… Мягкий изгиб бедер и прекрасный треугольник завитков внизу лишили его остатков разума.

Оказавшись, наконец, на свободе, его неистовая эрекция достигла предела, твердого как камень. Гай осторожно наклонился к джинсам и достал из кармана презерватив, с благодарностью отметив – он всегда имел один под рукой.

Какое-то время Эмбер стояла, и глаза ее были полны огня. Затем она двинулась вперед и обвила руками его шею, целуя рот и скулы, прижимаясь к его груди и вдыхая запах, доверчиво и как-то по-женски. И это могло обезоружить любого мужчину…

– Ты прекрасен, – шептала она слегка хриплым голосом. – Такой сильный, прекрасный мужчина…

Его охватил порыв прекратить поток ее сладких речей, но он не мог подобрать нужных слов. Мягко, но твердо Гай отодвинул ее от себя. Ему не нужна была дополнительная стимуляция. Удовлетворение должно доставляться без лишней сентиментальной чепухи.

Гай опустил ее на диван. Восхитительно доступная, Эмбер теперь лежала там, тяжело дыша и глядя на него. Когда он вошел в нее, она ответила ему с равным пылом.

Он старался не быть грубым или слишком жадным. Пока его желание неистовствовало над ее хрупкой красотой с помощью рук, губ и языка, он призвал весь свой опыт, чтобы доставить ей удовольствие. И она отвечала ему взаимностью, гладя и лаская его, игривая и томная, но в то же время полная желания. Это было так просто…

Боясь разорвать ее своей напряженной плотью, он позаботился об Эмбер, дав ей время привыкнуть к его размеру, любуясь тенями на ее лице, наслаждаясь ее красотой…

Их глаза встретились. Что-то в их выражении наполнило Гая желанием наговорить глупостей. Ласковые слова, страстные фразы – чтобы выразить свое восхищение. Но какое-то пророческое благоразумие остановило его.

Лучше избегать лирики.

Она изогнула свое гибкое тело под ним, обхватив его своими великолепными ногами, чтобы он мог проникнуть глубже. Ему не требовалась стимуляция или неожиданная нежность. С самым острым наслаждением, которое только можно было представить, он проник глубоко внутрь сладкой податливой плоти.

И она старалась вместе с ним, вены на ее шее напряглись так же, как и на его. Возможно, причиной восторга Гая были ее невероятные гимнастические способности… Гибкие мускулы, играющие под кожей ее стройного живота, возбуждали и восхищали его. Приближали к финалу.

Но он все еще оставался джентльменом. Он был на пределе желания, используя весь самоконтроль, чтобы сдержаться.