Вскоре мы подъезжаем к французской границе: княжество Монако — совсем крохотная страна и находится в Шенгенской зоне. Юридически — на территории Франции и виза туда оформляется как раз во французском посольстве.

Машина мчит по шоссе.

— Зачем я вам? — тихо спрашиваю я.

Давид не реагирует. Молча ведёт автомобиль. Окна закрыты, в салоне тишина. Никакой музыки. Мотор работает очень тихо, почти неслышно.

Поворачиваюсь к боковому окну, молча смотрю на пейзаж. По щеке катится слеза, другая. Мне жаль себя, мне страшно и я не знаю, что делать. Очень трудно ориентировать в такой ситуации, особенно когда купивший тебя мужчина, не желает с тобой говорить. Мои клиенты обычно были поразговорчивее.

Постепенно меня тихо убюкивает эта тишина и лёгкое, едва заметное покачивание. И я засыпаю. Точнее, проваливаюсь в сон.

Я не знаю, сколько времени сплю. Но просыпаюсь оттого, что замёрзла и оттого, что машину легко тряхнуло. Открыв глаза, понимаю, что мы стоим.

В голубом небе ярко светит утреннее солнце. Кругом горы, покрытые зеленью деревьев, трава и камни. Неподалёку стоит трёхэтажный, очень дорого оформленный дом с тёмной черепичной крышей. Белые стены, резные ставни, подстриженные кусты, цветочные клумбы, газон, мощённая дорожка.

По другую сторону — только уходящая вдаль дорога и дикий пейзаж.

— Выходи, — бросает мне Давид.

Глушит мотор, вылезает из машины, захлопывает дверь.

Дрожа от холода, я отстёгиваю ремень безопасности, и выхожу со своей стороны, туда, где вали виднеется дом. Давид, будто позабыв обо мне, идёт к нему.

Ему навстречу выбегает молодая черноволосая девушка в красивом сиреневом платье.

Она бросается на шею Давиду, обнимает его и целует в щёку. Впервые я вижу нежность в поведении этого сурового, малоэмоционального мужчины. Но совсем недолго. Он оборачивается ко мне, и, играя желваками, пальцами подзывает меня. Я подхожу. Растерянно смотрю на девушку. Она на меня — с недоумением и интересом. Переводит взгляд на Давида.

— Кто это, Дава? — по-русски спрашивает она.

— Она будет работать вместо Марии.

Я с изумлением смотрю на него. Он меня купил для работы в доме???

— Ты уверен, что она справится? — с сомнением в голосе спрашивает девушка и хмурит свои изящные тонкие брови.

— Уверен, — отвечает Давид. — У неё выбора нет.

— Почему?

— Долгая история. В доме есть, что поесть? Я голодный, как волк.

— Да, мой хороший, я как получила твоё сообщение, ушла готовить.

— Ты вообще не спала?

— Нет, я выспалась. Всё хорошо, не переживай. Уже семь утра, ты же знаешь, у меня биологический будильник.

— Хорошо.

Он поворачивается ко мне:

— Иди за мной.

— Может, ты нас познакомишь? — спрашивает девушка. — Я скоро улетаю.

— В доме, — коротко бросает Давид. — Я очень устал.

— Хорошо.

Девушка улыбается мне и зовёт за собой. Мы идём следом за Давидом, и я растерянно осматриваюсь. Всё очень ухоженное — это явно богатый особняк. Вокруг домов не видно вообще, только пара цветовых пятен вдали у подножья пологой горы — похоже там тоже какой-то дом с пристройкой рядом.

Тихонько стрекочут невидимые кузнечики, откуда-то сверху доносится крик пролетающей птицы. Дует лёгкий, едва заметный ветерок и у меня от его дуновений кожа покрывается мурашками.

Мне теперь не так страшно, как было совсем недавно, но я в полнейшейшем недоумении. Странный способ найти работницу для дома. Или для сада? Эта девушка, похоже, его жена. Совсем молоденькая — младше меня года на три, может четыре. А может, просто так выглядит. Она очень ухоженна, это видно. И платье на ней — дорогое. И босоножки. И золотые серьги в ушах.

Она моего роста, очень стройная, с маленькой грудью, миловидная и большеглазая. С интересом поглядывает на меня. Чувствую неловкость, и совершенно не понимаю, как себя вести. Просто делаю, что говорят.

Мы проходим по дорожке сквозь сад с плодовыми деревьями. Множество зелёных яблок в ветвях зреют в лучах тёплого солнца. Я уже тоже немного согрелась, но всё равно дрожу — от волнения.

Подходим к дому. Вблизи он кажется просто огромным. На увитой виноградом терассе стоят кадки с цветами, два бамбуковых кресла-качалки и небольшой столик, на котором центральное место занимает ваза, полная ярко-красных роз.

У мощёного тёмно-серым камнем входа в дом обилие цветочных клумб. Давид открывает дверь, рукой отводит в сторону лёгкую штору из светло-ораневой ткани, и заходит внутрь. Девушка пропускает меня перед собой и я молча вхожу. Она заходит следом и закрывает дверь.

Убранство дома поражает меня. Я ожидала совсем другого. Что-то вроде обстановки деревенского шале или какого-нибудь стиля "кантри". Но нет. Здесь всё по последнему слову техники и моды. Хай-тек, минимализм, обилие серого, плавных чёрных и белых линий, стекло и металл. Пол похож на мраморный. Огромную его часть занимает белоснежный ковёр. Большие окна до потолка занимают большую часть стен. Очень просторно — кухня располагается в отдельной нише. Стол на восемь персон у дальних окон. Большая и широкая винтовая лестница блестит металлическим блеском едва ли не в центре этого огромного пространства. Высоченный потолок — метров пять, не меньше. Мебель, которая я вижу производит впечатление дорогущей, несмотря на кажущуюся на первый взгляд простоту. Серванты, столы, камин с другой стороны. Комната напоминает огромную квартиру-студию, размером с актовый зал небольшого театра. Здесь очень свежо и приятно пахнет цветами.

Давид снимает у входа обувь, и проходит к камину. Снимает пиджак, бросает его на кресло, опускается в другое и блаженно вытягивает ноги. Девушка тоже разувается, и я следую её примеру. Она жестом зовёт меня за собой. Подходит к Давиду и спрашивает, будет ли он есть сейчас.

— Да. Дай мне пять минут.

— Хорошо.

Она берёт его пиджак, во внутреннем кармане которого, если он их не переложил, находятся мои документы и аккуратно вешает на спинку стула поодаль. Затем возвращается и садится в кресло.

Мне никто сесть не предлагает и поэтому я остаюсь стоять.

— Она совсем другая, — пожимая худенькими плечами, говорит девушка Давиду. — На Марию совсем непохожа.

Давид не сводит с меня глаз. Смотрит тяжело, изучающе. Будто запоздало оценивает. Я не выдерживаю его взгляда и смотрю под ноги, на белый мягкий ковёр.

— Раздевайся, — слышу я его низкий голос.

Я испуганно смотрю на него. Выражение его лица не изменилось. Он всё такой же невозмутимый и одновременно суровый.

— Потому что я так сказал.