Женщина все сильнее прижималась к его груди. Волосы чернымводопадом струились по телу, скрывая лицо, и он не мог сказать, сомлела отусталости, страха и волнений или же просто заснула, спряталась от этогожестокого прекрасного мира, где все принадлежит мужчинам, которые по праву силыприходят и берут то, что захотят, а кто противится – погибает, аки барсукв половодье.

Они постепенно втягивались в середку пыльного облака. Когдаветер чуть сменился, отнес в сторону, Рус увидел подводы. Его повозки тащилисьпоследними. Так уж получилось, что Чех, как старший брат, возглавил Исход, онпрокладывает дорогу в неведомые земли, следом тащатся повозки Леха с егородней. Никто не выбирал, кому идти сзади, но со стороны Руса родняпрособиралась дольше всех, да пока убедили своих друзей, что им тоже непоздоровится, когда Коломырда дознается о бегстве опасной родни…

Рус в последнем усилии заставил усталого Ракшаса догнатькрытую повозку. От резкого движения ранка на плече раздвинула створки, какраковина. Женщина очнулась, как завороженная смотрела на струйку алой крови.Она скапливалась во впадинке ключицы, побежала вниз и юркнула под мышку.

Не зная языка, она тронула великана за руку, робко указалана кровь. Рус повернул голову и смешно перекосил лицо, рассматривая. Засмеялся,поняв, макнул в кровь кончики пальцев:

– Заживет!.. На победителях любые раны заживают враз.

Он поднес красные пальцы к губам, лизнул. Женщинапередернулась. Брови ее взлетели, в глазах появились знакомые Русу страх иотвращение.

Рус сказал грохочуще:

– А с такой добычей… Да на мне к утру зажили бы исмертельные раны!

Баранья шкура полога отодвинулась, блеснули задорные глазаЗаринки, младшей сестры. Ей шестнадцать весен, она вовсю строила глазки,подмигивала взрослым воинам, выгибалась, показывая тонкий стан и округлившуюсягрудь.

– Гой ты еси, братец, – охнула она, – кто это стобой?

– Я отнял ее у бога, – сказал он гордо. –Теперь это моя добыча.

Заринка распахнула полог шире. Возница, молодой отрок поимени Буська, натянул поводья. Кони охотно остановились. Буська, как и Заринка,вытаращил глаза:

– Вот это да! Она… человек?

– Еще не знаю, – буркнул Рус.

Ему показалось, что земля качнулась под ногами его верногоРакшаса. Трое суток не покидает седла, но все же раньше такого не случалось.Видать, ослабел чуть, все-таки трое суток ни крошки во рту.

Он снял спящую женщину, она вздрогнула в его руках. Глазараскрылись в испуге такие огромные, что он остановился, страшась спугнутьчудный миг, сладостный и тревожный, ибо жизнь его круто менялась, он чуял это,как лесной зверь, но выразить не мог, язык воина не знает таких слов, а изповозки уже требовательно протянула руки Заринка, единственная сестренка.

– Укрой ее, – сказал Рус тихо. Он перегнулся черезкрай, опустил спасенную на груду шкур. Она осмотрелась еще более дико, еевзгляд упал на Руса, страх сменился немой мольбой. Она что-то сказала на чужомязыке. Рус успокаивающе толкнул ее в плечо. Она опрокинулась на шкуры. Заринказасмеялась, придержала за плечи, не давая встать.

– Отдыхай, – сказал Рус. Он раздвинул губы, судивлением понял, что это удается без усилий. Сейчас не мог бы рыкнуть илигрозно нахмурить брови, даже если бы сильно постарался. – Пусть спит.Я приду ночью.

Заринка сказала потрясенным шепотом:

– Еще бы! Она… просто необыкновенная. Она… человек?

– Что все об этом спрашивают? – огрызнулся Рус. –Мне что за дело?

Отступающее под натиском ночи солнце, багровое от усилий, вотчаянии поджигало горящими стрелами облака. Те вспыхивали красным, пурпурным,освещая запад небесного свода зловещим заревом гигантского пожара. Ночьзамедляла натиск, боролась с пожарами, а те разгорались страшно, на полнеба.Багровый шар уже опустился за край, а облака все еще полыхали жутко иобрекающе. Огонь буйствовал, охватив ту половину неба, куда двигались всадники.Мужчины мрачно и тревожно глядели поверх конских ушей.

Лех ехал рядом с Русом, багровые сполохи освещалинеподвижное, будто вырезанное из красного гранита лицо. Нижняя челюсть чутьвыдвинулась вперед. Средний брат постоянно готов к схватке, сшибке, двобою. Наголых плечах, похожих на обцелованные морем валуны, вздувались тугие мышцы,перекатывались, ненадолго успокаивались, для того чтобы внезапно проявитьсягде-нибудь так хвастливо, что было видно, как все тело Леха ищет повод длядраки.

– К добру ли, – сказал он негромко, но Рус почуялзатаенную опасность. – Прем, как в море крови!

– Это будет чужая кровь, – ответил Рус. Он старался,чтобы голос звучал уверенно.

– Да-да, конечно, – согласился Лех. Он молодецки повелплечами, но оглянулся с опаской. Сзади в окружении бояр ехал суровый инасупленный Чех. Вряд ли так думает их старший брат, который старается всепредусмотреть, все учесть, все беды обойти загодя.

Верхние облака, их подожгли первыми, уже подергиваютсябагровым, как горящие угли костра, что из раскаленно-алых переходят в пурпур,затем багровеют, а в конце концов покрываются пеплом.

– Что он сказал? – прошептал Рус.

Он подал коня к Леху, они ехали, касаясь стременами. Лехоглянулся в ту сторону, где чернела массивная фигура старшего брата. Ответилтоже шепотом, хотя Чех был на расстоянии полета стрелы:

– Считает, что женщину лучше оставить.

Сердце Руса оборвалось.

– Почему?

– Во-первых, за нами могут выслать погоню по-настоящему. Ужна сменных конях, с запасом еды, чтобы не останавливаться. Далеко ли уйдем наветхих повозках? Во-вторых, волхвы поговаривают, что ты вызвал гнев чужогобога, через земли которого едем… Надо сказать, я этого тоже побаиваюсь. Не досвинячьего писка, но все-таки колени иной раз…

Рус поежился, по спине пробежала невидимая ящерица, щекочахолодными, как могила, лапами:

– Я тоже. С богами как-то еще не дрались.

– А в-третьих, – закончил Лех, – старикисчитают, что ты вырвал из рук волхвов вовсе не человека. Это демон ночи. Не зряже у нее такие темные как ночь глаза, а волосы чернее вороньего крыла!

Рус молчал убито. Он сам чувствовал злое колдовство, ибодемоны ночи отвратительны, как и все в ночи, как ночные птицы вроде сов исычей, как летучие мыши, нетопыри, мертвецы, встающие из могил… ибо ничем,кроме колдовства, нельзя объяснить ту странную власть, которую имеет этаженщина или это существо. Куда бы ни поворачивался, он чувствует, в какой она стороне,даже спиной ощущает ее взгляд, настойчивый и обволакивающий.

– А ты как считаешь? – спросил он тихонько.

– Не знаю, – признался Лех. – Может быть, онадемон… Хотя с другой стороны, ну и что? Не всякому выпадет удача схватитьдемона в объятия и затащить на ложе.