в ванную, расстегнул молнию и, наконец, облегчился. Он терпел с самой трассы А25. Запрокинув голову, уставился на скопления черной плесени на потолке и удовлетворенно выдохнул. Стряхнул последние капли, застегнул молнию и пнул ногой выкрашенную в белый цвет фанеру, которая закрывала борт ванны.

— Дешевое дерьмо.

К досаде Оливера, его комната находилась рядом с ванной, сразу за спальней Грудастой Суки. Ковер был настолько тонким, что его могло бы и не быть вообще, а светло-голубые занавески, перешитые из старых простыней, не задерживали свет. Кровати не было вообще, только матрас на полу. В целом комната гордо заявляла: «Да пошел ты…» Оливер произнес то же самое вслух.

Бросив сумку у двери, он плюхнулся на матрас. Черная плесень скопилась в углах и здесь. Если прищуриться, выглядело как рисунок на обоях. Может, все обойдется, подумал он, закуривая сигарету.

Идею об отсутствии кровати можно продать как новомодную чушь о свободной любви хорошеньким молоденьким цыпочкам, за которыми он приударит на Неделе новичков. Плесень можно прикрыть плакатами. Да, с плесенью он справится, но вот матрас будет вреден для его спины. Так бы сказал его физиотерапевт, подумал Оливер, пытаясь выпрямить правое колено. Не проблема, позвонит матери, скажет ей, какой размер и дизайн кровати ему нужен и когда хотелось бы ее получить. Сейчас маман дремлет у колыбельки его сводной сестры, но звонок разбудит ее.

Оливер поднялся, здоровой ногой отпихнул сумки к стене и переоделся в чистое. До вечеринки полно дел, и самое главное — найти людей, которых можно пригласить. Он схватил бумажник и вышел. В холле встретил парня в капюшоне, от которого несло жареной курицей. Из каких же трущоб ты явился?

— Оливер.

— Холлис.

Они пожали друг другу руки.

— Как насчет вечеринки сегодня? — поинтересовался Оливер.

— Классно. Карлинг?[7]

— Ну да.

Кивнув, Холлис двинулся дальше, закуривая.

Так, с Трущобами порядок, решил Оливер. С телефона внизу он позвонил домой. Молчок. Повесил трубку, потом попробовал еще раз. То же самое.

— Ну и ладно.

Есть дела поважнее, решил он, рысью выбегая из дома. Не нужна ему эта чертова кровать.

К сумеркам две комнаты все еще оставались пустыми. Однако вечеринка, устраиваемая Оливером, так заняла мысли всех заселившихся, что они и не думали о том, что кого-то, возможно, не хватает. Но для Мэв добраться до дома было главной целью.

— Сюда! Сюда! Нет, поверни здесь!

— В какую сторону?

— Туда, куда я показываю!

Они дважды объехали кольцевую развязку. Мэв так крепко вцепилась в дорожную карту, что бумага могла порваться. На заднем сиденье постанывал ее младший братец — Макса тошнило.

— Вон Колдуэлл-стрит. Там! — Она махнула рукой, и мать резко свернула налево. Машину дернуло.

— Осторожно!

— Эта улица плохо освещена, — сказала мать.

— Если бы мы выехали вовремя, это не имело бы значения.

— Я говорила тебе, что надо закончить сборы вчера вечером, а не дожидаться утра.

— Вообще-то я стояла у машины и ждала, когда мы поедем. Это ты топталась в доме.

— Это здесь? Не сказать, что безопасно, на первый взгляд.

Из окон доносились глухие удары музыкальных басов.

— Это здесь. Я возьму вещи, и можешь ехать.

Мэв отстегнула ремень безопасности.

— Я должна зайти в дом, — упорствовала мать.

— Не нужно.

— Мэв.

Братец схватился за спинку сиденья:

— Я хочу в туалет.

— Твоему брату нужно в туалет. Мы зайдем.

— На дороге есть бензоколонка!

— Поторопись, Макс.

— Вот так, да?

Мэв рывком вытащила свои вещи из багажника. С сумкой в одной руке и с коробкой в другой она поспешила к входной двери, опередив мать и брата. На стук никто не ответил.

Она постучала еще раз. Дверь открыла очаровательная белокожая девушка с длинными светлыми волосами.

— Привет! Ты на вечеринку?

— Ну, типа того. Предполагается, что я здесь буду жить.

— Ой, это замечательно! Я тоже здесь живу!

Девушка обняла Мэв и потянула в дом.

— Меня зовут Элеонор, но ты можешь звать меня Элли. Оливер — он тоже живет с нами — решил, что мы должны отпраздновать новоселье.

Элли потащила ее в переполненную гостиную. Мэв почти ничего не слышала из-за музыки, но заметила на полу кальян, от которого поднималась струйка дыма.

— Все внимание! Это Мэв! Она будет жить здесь!

Несколько рук поднялись в знак приветствия. Кто-то уже вырубился на потрепанном пастельно-розовом диване. Пустые банки из-под пива были сложены перед замурованным газовым камином.

— Ты нас здесь бросишь?

Мать с вещами вошла в холл.

— Мама, подожди.

— Я хочу писать!

— Твоему брату нужно в туалет. Где… Ох. Здравствуйте.

Те же руки снова поднялись, приветствуя мать Мэв.

— Здравствуйте! Меня зовут Элли!

— Мне. Нужно. Пописать. Пописать!

Макс топнул ногой.

— Привет, малыш. — Элли улыбнулась. — Работающий туалет наверху.

Макс убежал. Мать Мэв старалась не смотреть на компанию нетрезвых студентов.

— Мэв, я начну заносить наверх твои вещи.

— На верхнем этаже, напротив моей, есть свободная комната, — сообщила Элли.

— Спасибо. — Мэв поспешила за матерью.

— На вид вроде бы милая девушка.

— Это же просто вечеринка, мам.

— Я ничего не сказала.

— Я вижу по твоим глазам.

Они поднялись по лестнице.

— Завтра первым делом пойдешь и заберешь ключи у агента.

— Да, мама.

— Нужно уметь входить и выходить из дома, где живешь.

— Я знаю, мама.

— Зачем они так громко заводят музыку? Когда я была в…

Макс бросился к ним и чуть не сбил Мэв с ног.

— Осторожно!

— Девушка у туалета зашипела на меня, — пожаловался он.

— Ты, наверное, это заслужил.

— Помягче, Мэв, он все-таки твой брат. Ну и где эта комната?

Комната под номером четыре, расположенная на третьем этаже, была огромной. Мэв не могла поверить своему счастью. В два раза больше ее комнаты дома, окна выходят на улицу. Внизу стояла их машина. Багажник и пассажирская дверь остались открытыми. Мать прищелкнула языком.

— Надеюсь, ничего не украдут.

— Кто может что-то украсть? Там никого нет.

— В темноте кто угодно может. Давай перенесем остальные вещи.

Вещи выгрузили за десять минут, но ее семейству понадобилось не меньше четверти часа, чтобы уехать. Мать никак не могла прекратить раскладывать вещи и переставлять то небольшое количество мебели, которое имелось в комнате. При этом она все время жаловалась на шум. Хотя Мэв уверяла ее, что все в порядке, мать не хотела уезжать до тех пор, пока дочь не пообещала приехать домой в следующие выходные.

Когда мать с братом ушли, Мэв осталась в своей комнате, прислушиваясь к музыке, доносившейся снизу. Комната была удобной, уединенной и полностью принадлежала ей. Все говорило о том, что можно расслабиться, что теперь она