Здравый ум. Все это было связано с желанием сохранить здравый ум. Свадьбы, дни рождения, бар-мицвы, юбилеи (главное, не похороны, работникам участка и так слишком часто приходилось иметь дело с похоронами, причем, как правило, совершенно незнакомых людей) в участке ждали с нетерпением, там отмечали любое радостное событие, позволявшее создать мимолетное ощущение следования традициям. Полицейские, точно так же, как экипажи бомбардировщиков Второй мировой, просто принимали меры, чтобы не потерять рассудок. Они хватались за любую возможность почувствовать себя обычными гражданами. Да здравствуют простые житейские радости! Именно поэтому сотрудники восемьдесят седьмого участка непременно обрадовались бы, узнав, что воскресным утром в сентябре Клинг и Августа решили обсудить свою будущую свадьбу. Говоря конкретнее, они пытались решить, кого из работников участка пригласить на это радостное событие.

– Понимаешь, я не хочу превращать нашу свадьбу в выездное заседание Благотворительной ассоциации патрульных полицейских.

– Или в съезд «Изумрудного сообщества»[2], – покивал Клинг.

– Или в собрание всех стражей закона нашего города для встречи с начальником полиции, – продолжила Августа. – Все-таки речь идет о нашей свадьбе.

– Я все прекрасно понимаю, – вздохнул Берт. – Поэтому заранее прошу тебя не расстраиваться и не сердиться.

– Да я не сержусь.

– Просто пойми, – с чувством проговорил Клинг. – Я работал бок о бок с большинством этих ребят много лет, поэтому просто обязан их пригласить. Я сейчас говорю не о тех, кого хочу видеть на нашей свадьбе, вроде Стива или Мейера, или Хэла, или Коттона, или лейтенанта, или Боба, или…

– Берт, но ты уже и так назвал половину следственного отдела!

– Ну что ты, солнышко, – мягко возразил Клинг, – у нас в следственном отделе шестнадцать человек.

– А если ты прибавишь к ним еще их жен…

– Далеко не все из них женаты. Если честно, золотце, я бы их всех пригласил. Правда-правда. Я же с ними работаю. Ну, подумай, как это будет выглядеть – одних я позову, а других – нет. Вот представь, работаю я в паре, скажем, с Энди Паркером, на меня кидается головорез, и тут Энди думает: «Та-а-ак, раз Берт меня на свадьбу не позвал, пусть сам с бандитом разбирается. На хрена мне ему помогать?»

– Ну да, – покивала Августа.

– Уже по одной этой причине мне важно сохранить хорошие рабочие отношения с каждым из детективов следственного отдела. Есть и другая причина. Подавляющее большинство ребят мне просто по душе. Положа руку на сердце, не могу сказать, что я без ума от Энди Паркера, но когда узнаешь его поближе, то понимаешь, что он не такой уж плохой человек. Но в целом ребята мне нравятся, и потому мне хочется, чтобы они пришли ко мне на свадьбу. Понимаешь, заинька?

– Понимаю. – Августа тяжело вздохнула. – Ну коли так, Берт, тогда получается, что у нас на свадьбе будет больше народу, чем мы изначально рассчитывали.

– А на сколько гостей мы рассчитывали?

– Человек на семьдесят – семьдесят пять.

– Может, мы в такое количество и уложимся, – примирительно произнес Клинг.

– Только вот не понимаю как.

– Хорошо, давай еще раз просмотрим список, – предложил Берт.

Они стали снова просматривать список. Клинг не упомянул, что завтра ему предстоит допросить как минимум дюжину человек, совершивших преступления на сексуальной почве. С Августой они говорили только о свадьбе. Потом они пошли и пообедали в ресторане, а после отправились на прогулку по городу. В центре имелись и блошиные рынки, и выставки картин под открытым небом. Кое-где на тротуарах поставили ларьки, в которых торговали антиквариатом. Порой Берту и Августе казалось, что они очутились в Париже.

В понедельник утром Клинг снова стал полицейским.

В Уголовном кодексе штата, в котором проживал и работал Клинг, все преступления на сексуальной почве были сгруппированы в статье 130. Часть 35 статьи 130 была посвящена изнасилованию с отягчающими обстоятельствами, определявшемуся как тяжкое преступление категории «В»[3]. В части 38 той же самой статьи рассматривалось мужеложство[4], объявлявшееся лишь правонарушением категории «В»[5]. В части 55 рассматривались развратные действия без применения насилия, также объявлявшиеся правонарушением категории «В». В общей сложности в статье 130 приводилось одиннадцать разновидностей преступлений на сексуальной почве. Помимо всего прочего, там было сказано следующее: «Лицо, подозреваемое в совершении одного или нескольких преступлений, предусмотренных положениями настоящей статьи, или же в покушении на совершение таковых, может быть осуждено исключительно на основании неподтвержденных показаний предполагаемой жертвы только в случае совершения в отношении таковой развратных действий без применения насилия». Некоторые полицейские недоумевали, почему подобное исключение не распространяется на одно из определений преследуемых по закону половых извращений – «вступление в половую связь с животными и телами покойных», ведь вполне логично было бы предположить, что в данном случае жертва показания дать не сможет.

Подавляющее большинство полицейских не находили в статье 130 ничего странного. Причем немало уголовников разделяли их мнение. Лица, совершившие преступления на сексуальной почве, в тюремной среде находились на положении парий. Если бы у осужденного по статье 130 была такая возможность, он бы с радостью выдал себя за кровожадного убийцу, изрубившего свою жертву топором, за поджигателя или отравителя, спровадившего на тот свет четырнадцать жен. В лицах, совершивших преступление на сексуальной почве, причем преступление любого плана, было что-то невыразимо отталкивающее. Именно так считалось в стенах любой тюрьмы и за ее пределами.

Когда заходит речь о преступлениях, взгляды уголовников и стражей закона совпадают редко, однако всегда имеются свои исключения из правил. Когда в понедельник утром Клинг начал допрашивать людей, некогда совершивших сексуальные преступления, детектив поймал себя на том, что внутри него с необоримой силой растет чувство отвращения к собеседникам. Список подлежащих задержанию лиц составили еще накануне. Его передали дежурному сержанту с приказом выслать группы задержания и доставить их в участок к утру понедельника. Список состоял из тринадцати человек, которые теперь сидели в инструктажной и на скамейках в коридоре, дожидаясь своей участи. Все до единого знали о произошедшем. Все были в курсе, что накануне в субботу был найден труп зверски убитой девушки-подростка, которую преступник, предположительно, изнасиловал. Об этом писали все газеты, об этом надрывались по телевизору в ток-шоу. Если вас когда-нибудь привлекали по статье за сексуальное преступление, вы должны быть готовы – стоит кому-нибудь в вагоне метро пощупать бабенку за задницу, как к вам тут же является полиция. Чего уж говорить об убийстве.