Что происходит с родителями?

Ей было тяжело видеть отца таким расстроенным. Что ж, по крайней мере, он тоже не в восторге от их новой жизни. А чем сильнее он невзлюбит этот дом, тем скорее они вернутся в родной город.

Целую вечность она пролежала с открытыми глазами. Она волновалась, ведь наутро предстояло идти в новую школу, и потому не могла заснуть.

Через какое-то время она услышала за дверью тяжёлые шаги отца; потом он начал спускаться по лестнице. Вайолет ждала его возвращения, и тут глаза у неё наконец-то начали слипаться. Вдруг что-то ударилось об пол.

Вайолет поспешно потянулась к прикроватному столику за очками, но не нащупала их. Тогда она спустила руку с кровати и начала шарить на полу.

– Что, не спится?

Вайолет, ошарашенная, быстро юркнула обратно под одеяло. Кто-то засмеялся. Тот самый смех – она эти звуки уже слышала прежде.

– Чего прячешься? Тебе всё равно меня не увидеть!

Вайолет стянула с лица одеяло и выглянула. Комнату она видела плохо, как в тумане, но в дальнем углу двигалась чёрная тень. В ужасе Вайолет опять закуталась в одеяло.

– Что тебе надо? – крикнула она, но простыня приглушила её голос.

– Мне нужны все твои деньги и все конфеты, какие ты сможешь мне дать, а иначе твоей кукле не поздоровится!

– У меня нет куклы, и я не знаю, где взять конфеты, – отозвалась Вайолет, дрожа.

Мальчик расхохотался снова. Это был мальчик, никаких сомнений.

– Да шучу я! Ой, они идут! – он вдруг испугался. – Мне пора!

Он подбежал к кровати. Вайолет показалось, что чужак нагнулся и что-то поднял с пола.

– Вот твои очки. Удачи завтра в школе!

На одеяло что-то легко упало. Вайолет протянула руку и нащупала свои очки. Она быстро надела их и включила ночник.

В комнате никого не было. Сердце Вайолет тяжело билось в груди. Она сходит с ума? Может, солнце повлияло на неё сильнее, чем на остальных? Она вытянулась на кровати и накрылась одеялом с головой. Вскоре она уснула, и пришли сны, полные призрачных мальчиков.

После беспокойной ночи, которую Вайолет провела, ворочаясь под одеялом, она встала рано поутру и спустилась к завтраку. В кухне отец сидел за столом и клевал носом над какими-то бумагами. Когда Вайолет вошла, он резко выпрямился и собрал листы.

– Что-то ты рано, малышка, – заметил он, чуть не опрокинув чашку с холодным чаем.

– Не могла уснуть, – отозвалась Вайолет коротко, но с облегчением: это были первые слова, обращённые к отцу после долгого молчания.

Юджин ласково улыбнулся:

– И я тоже.

– Чем занимаешься? – поинтересовалась Вайолет.

– Одно исследование для работы, – отец убрал бумаги под папку.

– Это для Арчеров?

Юджин кивнул и отодвинул свой стул от стола.

– Хочешь кукурузных хлопьев, дочь?

Вайолет собралась с духом:

– Пап, тебе нравятся Арчеры?

– Конечно, солнышко. Они меня наняли.

– Понимаешь… Что-то в них есть такое… странное. И в них, и в этом городе. Тебе не кажется, что мама… подозрительно себя ведёт?

– Вайолет, не говори так про маму. Стресс от переезда, вот и всё. Ты точишь зуб на город с тех пор, как мы здесь. Дай этому месту шанс, – повысил голос отец.

Не прошло и суток, а он уже второй раз рассердился. Что происходит со взрослыми? Вчера вечером он и сам, кажется, не был уверен, что в этом городе всё в порядке.

– Папа, мне плохо здесь, я ненавижу это место! Я с самого начала не хотела переезжать. Это ты нас заставил! – заорала Вайолет и выбежала из кухни.

– Вайолет, вернись сию же минуту!

Голос его был страшен. Вайолет хотела справиться с испугом и храбро уйти, но ей пришлось остановиться у двери и повернуться к отцу.

– Больше никогда не говори со мной таким тоном. Я стараюсь устроить нашу жизнь. Я понимаю, в твоём возрасте нелегко переезжать, но ты должна постараться привыкнуть к Идеалу.

– В моём возрасте! Я не маленькая. Я уже дала Идеалу шанс. Но я его ненавижу. НЕНАВИЖУ! У меня нет друзей, а вы с мамой ведёте себя странно. Вчера вечером я не могла уснуть, потому что в моей комнате кто-то был. Я не хотела тебе говорить, потому что знала: ты мне не поверишь.

– Что это значит – кто-то был в твоей комнате? – Юджин явно встревожился.

– Пап, я слышала его голос. Это был мальчик, и он со мной говорил.

– Вайолет, это опять твоё воображение. Непривычный дом. Послушай меня, малышка. Мы все стараемся свыкнуться с новой жизнью. В школе ты заведёшь множество друзей и скоро забудешь про этот спор.

– Нет, папа, я не забуду. Ты никогда меня не слушаешь. Зря я опять с тобой заговорила! – выкрикнула Вайолет и бросилась прочь.

На этот раз она не вернулась, хотя отец снова окликнул её по имени. Она метнулась вверх по лестнице, хлопнула дверью и бросилась ничком на кровать.

Некоторое время отец чем-то позвякивал в кухне, затем хлопнула входная дверь и зарычал мотор. Юджин Браун уехал из дома.

Вайолет разрыдалась так, что мать вполне могла её услышать. Ей хотелось, чтобы мама обняла её и шепнула на ухо, что всё будет хорошо; она непременно так бы и сделала – до Идеала. Но мама не пришла, и Вайолет стала самостоятельно готовиться к первому школьному дню.

С изножья кровати Вайолет подняла вешалку и сняла с неё серую юбку, блузку и свитер: так выглядела местная школьная униформа. Вайолет оделась, присела на одеяло, натянула серые носки и просунула ноги в лакированные чёрные туфли. Подошла к зеркалу и вздохнула: она казалась бесцветной.

Накануне мама напомнила, что нужно будет причесаться, и Вайолет, надеясь придать своему облику хоть сколько-нибудь яркости, достала из шкафа фиолетовую, розовую и жёлтую резинки, со всем мыслимым старанием расчесала волосы, закрепила их и снова спустилась в кухню.

– Вайолет, ты сегодня утром ругалась с отцом? – спросила мать, входя в кухню следом за ней.

– Нет, – ответила девочка дрожащим голосом.

– Дорогая, с тобой всё в порядке?

Вайолет подняла покрасневшие глаза и выдержала взгляд матери.

– Всё хорошо.

– Ну и прекрасно, – Роза рассеянно улыбнулась. – Я приготовила тебе на обед сэндвичи с ветчиной и булочку. А теперь, пожалуйста, причешись. Я не хочу, чтобы другие мамы увидели этот хаос у тебя на голове.

– Я причесалась!

С недовольной миной мама взяла с подоконника щётку и с силой провела по волосам Вайолет. Глаза девочки опять наполнились слезами, когда мать сняла с неё цветные резинки и заменила их единственной – серой.