Лариса расцвела, а Светлана нахохлилась. Никогда мне не понять этих женщин!

— Ладно, это всё хорошо, — учительница вдруг стала серьёзной. — Но что делаем дальше?

— Я теперь как никогда полна энергии! — бойко ответила ей Лариса. — Когда вы поедете домой, точно так же невидимкой проберусь в огромную железную машину, в поезд. И теперь точно не обнаружат, а дома вы отправите меня к себе. И всё! Все счастливы. И да, буду вашим сторонником у себя в мире, а я не последний там человек. То есть гном. Ну, вы поняли! Может, откроете там посольство, и я стану в нём работать.

Билеты мы сдали, точнее, портье по моей просьбе. И Света прямо сейчас заказала новые, на утро. Она опять выкупила четырёхместно купе, в котором на этот раз мы будем ехать одни. С Ларисой договорились, что она поедет с нами, за исключением крупных станций. Если её снова как-то обнаружат, одной легче будет скрыться. Во всяком случае, так считали обе девушки, которые не совсем девушки. Одна — старушка, другая — гномка. Шикарная компания!

Вскоре мы покинули Ларису, я дал ей денег. Хватит ныкаться и воровать еду, пусть учится покупать. И порекомендовал найти новую гостиницу. Главное, чтобы мы не знали, где она обитает, на случай нашего допроса. Возможно, дули на воду, но я не хотел рисковать даже в малой мере. А сами отправились в гостиницу на Арбате, взяв такси. К счастью, нас никто не разыскивал.

Утром я встал, полный сил. Сделав короткую, но интенсивную зарядку, пошёл в душ. Со всеми этими событиями я снова забросил тренировки, но ничего! Приеду домой, наверстаю вместе с Коляном. Мне это слабое тело, которое только начало приходить в подобие нормы, запускать никак нельзя.

Наскоро позавтракав в злополучном ресторане, мы вышли из гостиницы со своими чемоданами. Такси уже ожидало нас у входа. Последний раз окинув взглядом просыпающийся Арбат, сели в машину. Через полчаса уже предъявляли электронные билеты проводнице, совсем крошечной женщине лет сорока.

И поезд, и вагон оказались полными копиями того, в котором мы прибыли в Москву. Правда, судя по расписанию, обратно будем ехать невероятно долго, почти полные сутки.

Убрав сумки, закрыли дверь купе. Неужели эта московская эпопея закончилась? Неужто послезавтра я просто пойду на урок в академию, а не на допрос или на приём к императору? Учёба казалась чем-то совершенно далёким и неважным, но сейчас для меня она имела нереально большое значение.

— Свет, а стационарные порталы делать сложно?

— В принципе, вообще нет, — начала лекцию учительница. — Просто есть важный нюанс. Для постоянно работающего стационарного портала надо, чтобы его закрепил хранитель печати. Если неглубокий пробой — подходит и печатник. Иначе даже самый лучший проход будет тянуть с тебя энергию.

— А кто это такие? Хранитель, печатник? Прости, может, я и знал когда-то, но у меня провалы в памяти.

— Я в курсе, — хмыкнула преподша. — Это направление магии. Одно из немногих, недоступное универсалам. Точнее, я о таком не знаю, не удивлюсь, если ты научишься. Ты пробиваешь портал, а они отвязывают силовые потоки от тебя и крепят их к изнанке. В результате портал приобретает возможность брать энергию с нижнего своего уровня. Хранитель печати делает это с любым порталом. Ну, в теории. А печатники, их основная работа — заверять свитки. Ну, одноразовые заклинания на бумаге для неумеющих колдовать. На Кубани они редкость, как и сами печатники. Однако эти ребята могут фиксировать порталы до второго уровня изнанки. Вроде объяснила, понятно хоть было? Сама почувствовала сумбурность.

— Да вроде понял. То есть без хранителя печати полноценный глубокий портал не сделать? А у тебя есть знакомые такие?

— Ты про хранителей? — Света недоверчиво уставилась на меня. — Они встречаются реже, чем маги смерти. Раз в двадцать лет! И их услуги довольно дороги.

Глава 4

«Вагончик тронется, перрон останется»… Других слов этой песни я не помнил, как и не поручился бы за достоверность того, что напевал, включая мотив. Но мелодия намертво залипла в мозгу, и я мурлыкал её себе под нос, глядя, как проплывают за окном окраины Москвы.

Поезд шёл мягко, лишь где-то под ногами отбивали ритм стыки рельсов. Светлана тоже сидела, невидящим взглядом уставившись на промзону, которую мы проезжали, и ни на что не реагировала. Похоже её тоже накрыл эмоциональный отходняк.

Да, досталось нам за эти дни серьёзно, чего только не происходило! Прорыв, битва, император, допрос, взрыв, снова допрос, знакомство с гномой, больница, опять гнома, знакомство гномы со Светой, побег от властей… Жесть, в общем. Раньше я думал, что не успеваю за событиями со всеми этими покушениями. Да то был детский сад штаны на лямках, лёгкая разминка!

А ещё мне вдруг внезапно дико захотелось, чтобы моя девочка-мангуст вдруг проявилась, забралась мне на грудь и тихонько помурлыкала в своём стиле. Я трепал бы ей шерсть и ни о чём не думал. Впрочем, ладно, надо собраться, совсем расклеился.

И вдруг Либи действительно появилась у меня на груди! Она сидела и внимательно смотрела в мои глаза. Видимо, углядела там что-то важное для неё, поскольку, свернувшись калачиком, улеглась и замурлыкала, прямо как я представлял. Несмело протянув руку, зарылся пальцами в мягкую и густую шерсть. Мурлыканье чуть изменилось и стало громче.

Светлана оторвалась от окна и неверяще уставилась на нас, потом несмело спросила:

— Мне ведь не кажется? Это то, о чём я думаю? Твой тотем?

— Это его внучка, — продолжая ласково копошиться в нежной шёрстке, ответил я. — И она посчитала тебя заслуживающей доверия, чтобы ты знала о ней.

— Серьёзно? — её глаза стали размером с глазищи Аивы. — Твой бог даровал тебе пета? Да кто ты реально такой, твою мать? Если скажешь: «Человек», я в тебя плюну и никогда не буду общаться!

— Я — последний из рода. И, судя по всему, достойный… Да, человек. Можешь плевать.

— Не буду, — благоговейно отозвалась девушка, с трепетом разглядывая мою подружку. — Ты прав, извини.

«Она нереально хочет меня погладить, но панически боится даже мыслей об этом. Разреши ей!», — зверёк по своему обыкновению хихикнула прямо мне в мозг.

— Её зовут Либи, и ей будет приятно, если ты погладишь, — озвучил я просьбу.

— Серьёзно? — как-то стушевалась Светлана. — Правда