удивляется Галина, когда я вхожу в столовую на завтрак. — Не предполагала. Думала, ты, как и Мирон, предпочитаешь спать до обеда.

Я внутренне вздрагиваю от звука его имени, но в то же время чувствую, как меня буквально затапливает облегчение от информации, что его не будет. Я еле заставила себя покинуть безопасное пространство своей кровати, чтобы прийти сюда. Едва уснула вчера после нашего странного разговора. То есть после его непонятных обвинений и предостережений.

Также я делаю пометку для себя о том, что строго посещать все приемы пищи необязательно. Как же все-таки иногда приятно отличается жизнь в этом доме от жизни в моем. Исключая некоторые моменты.

— Всем доброе утро, — тихо, но вежливо произношу я, занимая свое место. — Да, я привыкла просыпаться рано.

— И что же послужило причиной этой привычки? — без интереса спрашивает Галина.

— Мама настаивает на том, что завтрак — самый главный прием пищи за весь день.

— И она права, — опережает фырканье Галины отец. — Во сколько у тебя начинается урок балета, Люба?

— В три часа дня.

— Пожалуй, я успею отвезти тебя сам, а забрать может Игорь. Галь, у тебя ведь нет на него планов?

— Нет-нет, — мило улыбается она. — А во сколько ты заканчиваешь, Любочка? Может, ты планируешь после занятия остаться в городе?

— Не планирую. Урок заканчивается в четыре тридцать.

— Телефон с собой? — спрашивает меня папа. — Запиши номер Игоря.

Обедать нам с ним приходится раньше, чтобы успеть в город к нужному времени, чему я втайне радуюсь. Тут даже ругать себя не нужно — никто не болен.

Папа рассказывает мне, как познакомился со своим другом, на встречу с которым он и едет. В какую курьезную ситуацию они тогда попали.

Я искренне смеюсь над тем, что папа по ошибке принял своего друга за преподавателя информатики, на пары которого не ходил полгода, и в знак извинений и, конечно же, в надежде на хорошую оценку пытался всучить ему бутылку хорошего коньяка. Олег ее забрал, пообещав отцу поставить «зачет», а затем папу прогнал из аудитории настоящий преподаватель.

С тех пор они крепко дружат.

Я одно время считала, что у нас с Мартой тоже дружба на долгие годы, но случилось то, что случилось. И я вдруг чувствую сожаление от того, что теперь, когда мамы рядом нет, я бы могла возобновить наше общение, но моя подруга детства так же далеко, как та, что положила конец нашим дружеским отношениям.

Папа замечает мою нечаянную грусть и интересуется:

— Все в порядке?

Я беру себя в руке и улыбаюсь:

— Да. Кстати, необязательно довозить меня до парковки, я могу выйти у дороги.

— Мне не сложно, Люба.

Мы прощаемся с отцом, он желает мне легкого урока, и я иду в зал.

Все проходит как обычно. Преподаватель, строгий, статный пожилой мужчина, когда-то работавший в популярной в прошлом труппе, как всегда, в не самом хорошем расположении духа. Меня он откровенно терпит, других иногда подбадривает или ругает, самым старательным достаются сухие комплименты. Меня бы он тоже ругал, но однажды понял, что это бессмысленно. Я не люблю балет. Считаю, Руслан Борисович бы с удовольствием уже давно указал мне на выход, но с ним поговорила моя мама. Да и те деньги, что он берет за уроки, играют свою роль и лишними никогда не бывают.

Сегодня его любимицей неожиданно становится относительно новенькая девушка в нашей группе.

Вот в ком заметен огонь. Любовь к танцу. Любому, даже к балету.

Я с первого урока обратила на нее внимание. Она ничем не выделялась поначалу. Была робкой и скромной не меньше меня, но когда зазвучала музыка... Я словно увидела перед собой другого человека. Наверное, так и происходит, когда любишь что-то всем сердцем — ты раскрываешься, как бутон розы в саду по утру. У нее плохо поставлена стопа, руки не всегда держат необходимое напряжение, ей нужно учиться даже больше, чем мне, но страсть к танцу затмевает все ее технические погрешности.

Вот бы и мне так же любить балет, чтобы не расстраивать своими «успехами» маму и бабушку.

После раздевалки я выхожу на улицу и только тогда набираю номер водителя — подышу воздухом на лавочке рядом, пока его жду.

— Алло?

— Здравствуйте! Это Любовь, дочка Андрея Викторовича. Папа сказал, что вас предупредили о том, что меня нужно будет забрать из города. Я как раз освободилась.

— Эм... Галина Федоровна решила съездить в ЦУМ и сообщила мне, что вы вернетесь домой на такси. Это не так?

— Решила... О... Да, все верно. Такси. Вылетело из головы. Простите.

Я скидываю звонок и с назревающей паникой оглядываюсь по сторонам. Закусываю нижнюю губу от волнения. У меня нет денег на такси. Карта отца так и лежит под одеждой в комоде. В общественном транспорте я не ездила ни разу! Впрочем, и чтобы прокатиться на автобусе впервые, тоже денег нет. Что... Что мне делать? Идти пешком?

— Прости, — раздается голос за моей спиной, и обернувшись, я вижу новенькую. — Ты выглядишь взволнованной. Возможно, я лезу не в свое дело, но... У тебя что-то случилось?

— Эм... Ничего такого, — пытаюсь я улыбнуться и успокоиться заодно. — Спасибо, что спросила.

— Тебя зовут Люба, верно? — протягивает она мне руку. — Я Ксения[1].

— Знаю, — все еще немного взволнованно выдыхаю я, пожимая ее ладонь. — Все три комплимента от преподавателя начинались с твоего имени.

— Да... Сегодня он был очень щедр на похвалу, — смеется она.

Я тоже смеюсь, и волнение постепенно отступает. Мы продолжаем обсуждать сегодняшний урок, словно знаем друг друга много лет. Ксения очень легка в общении. Вот бы и мне такой быть. Из разговора я узнаю, что она поступила в Высшую Школу Искусств[2], на специальность хореографа, а на уроки балета пошла по собственной инициативе, потому как захотела обзавестись в своем репертуаре классической базой. Чтобы потом легче было учиться.

— Могу я задать тебе еще один вопрос из серии «не моего ума дело»?

— Конечно, — улыбаюсь я.

— Я заметила, что ты не очень любишь балет. Зачем он тебе?

Наверное, все те, с кем я вместе занимаюсь, недоумевают по этому поводу... И я решаю быть с Ксенией откровенной. Ведь никто, кроме нее, не интересовался тем, что мной движет. А