Я остановилась и внимательно осмотрела бандаж – он был хорошо наложен, но о результатах можно будет судить только спустя время.

Ненашева размывалась в предоперационной, делала это так тщательно, словно мылась на операцию, а не наоборот.

– Поздравляю с первой операцией в нашей клинике, Ульяна Борисовна, – сказала я, и она от неожиданности вздрогнула.

– Извините, я задумалась… спасибо, – вялым голосом отозвалась она.

– Прокручивали ход операции в голове?

– Да…

– Я тоже всегда так делаю. У вас хорошая техника.

– Спасибо… – и снова этот вялый голос, неужели так устала? Операция-то не такая сложная. – Мне сказали, что вы сами определите, каких клиентов я буду вести.

– Да, все верно. У нас принято, что врачи ведут тех, кого оперируют, и оперируют тех, кого ведут, мы редко отдаем клиентов, только в случае крайней необходимости – либо если вдруг что-то в лечении идет не по плану. Так что уже сегодня сможете планировать операции на следующие дни. И еще. Я привыкла, что к обходу врачи уже имеют свежие данные анализов и осмотров, так что смотреть своих клиентов вам придется сразу, как только приходите на работу.

– Я это поняла.

Ненашева уже закончила мыться и теперь комкала в руках полотенце.

– Как вас коллеги приняли? Все нормально?

– Да…

– Тогда идемте в административный корпус, я передам вам истории. Вы курите, Ульяна Борисовна?

– Что? А, нет-нет, я не курю, – выбросив, наконец, полотенце в корзину, поспешно ответила она.

– Я это не к тому, что считаю подобную привычку неприемлемой – сама курю.

– Нет, у меня нет вредных привычек, – каким-то ученическим тоном сказала Ненашева. – Я веду здоровый образ жизни, занимаюсь спортом.

– Спортом? Каким?

– Фехтованием. У меня первый взрослый разряд, я чемпионка области и серебряный призер первенства страны.

«Надо же… а нервы у тебя гуляют, вон и сейчас побледнела, на щеках румянец, как с мороза. Странно для спортсменки».

– С вами все в порядке, Ульяна Борисовна?

– Да… со мной все в порядке. – Сказав это, она выпрямилась, подняла подбородок и предложила: – Я готова, можем идти. – И у меня возникло ощущение, что идти она никуда не хочет, а делает это потому, что так надо.

Всю дорогу по длинному подземному переходу до административного корпуса я пыталась понять, почему меня нервирует эта девица. В ней не было ничего отталкивающего, наоборот – мягкая, почти неприметная внешность, светло-русые волосы, аккуратная короткая стрижка, плавные движения, негромкий голос. А я иду рядом с ней и буквально ощущаю, как во мне что-то переворачивается, а внутренний голос говорит: «Не верь ей, она не та, кем хочет казаться».

– Ульяна Борисовна, а вы уже переговорили с Иваном Владимировичем? – спросила я, когда мы уже подошли к лестнице, ведущей в корпус.

– С кем?

– С психологом.

– А… нет, пока не успела, знаете, как-то не было времени, я сразу историю взяла, пока все просмотрела, пока прикинула план… – И снова мне показалось, что она будто оправдывается, нагромождает словесную кучу, чтобы за ней скрыть явное нежелание идти на разговор к Иващенко.

– Ну, вот как раз сейчас у него перерыв, – бросив взгляд на часы, сказала я, – он наверняка пьет кофе в ординаторской, так что сможете договориться о времени посещения.

– Да… конечно, – без особого энтузиазма согласилась Ненашева.

Передав ей истории тех клиентов, которыми она будет заниматься, я вдруг вспомнила, что время уже обеденное, а Матвей так и не позвонил. В ординаторской его тоже не было.

– Кто видел Мажарова? – спросила я, обращаясь к врачам, и Филипп Басалаев откликнулся:

– Он вроде в приемное ушел.

– Что же мне не позвонил? А не сказал, что там?

– Кого-то привезли из городской.

Это была нормальная практика – городская больница часто отправляла к нам своих пациентов, кому требовалась пластика, потому не было ничего удивительного в том, что Матвей, дежуривший сегодня по приемному отделению, ушел туда не отзвонившись.

Но где же эта семенцовская протеже? Черт бы подрал этих «позвоночных», ведь назначили же время…

Сейчас разозлюсь и отошлю ее, пусть в Москве клинику ищет.

Ульяна

Руки тряслись, колени подгибались, по спине сбегали струйки пота – именно так она чувствовала себя, когда впервые в карьере вошла в операционную в роли хирурга, а не ассистента, и это ощущение Ненашева помнила очень долго.

Сегодня ничего подобного не было, Ульяна чувствовала себя собранной, уверенной и точно знала, что и как делать.

Поздоровавшись со всеми, она посчитала в голове до десяти и шагнула к столу, ощущая затылком, что за ней наблюдают.

Подняв слегка голову, она увидела, что потолок операционной стеклянный, там находится купол – такой же, как в больницах, где она проходила практику, учась в институте. И наверняка там сейчас сидит Аделина Драгун и наблюдает за тем, как она, Ульяна, будет работать.

Она отлично понимала, что это не от недоверия, не от желания проконтролировать – владелица клиники хотела посмотреть, как поведет себя в первый операционный день новый хирург, в этом нет ничего странного или обидного.

«Я не облажаюсь, – сказала себе Ульяна, протягивая руку сестре и чувствуя, как в ладонь лег скальпель. – Я отлично владею этой техникой, сейчас все сделаю в лучшем виде».

После первого разреза она и думать забыла о Драгун, об испытательном сроке, обо всем вообще – только о каждом своем следующем движении, о каждом следующем шаге в ходе операции.

Объем вмешательства был небольшой, девушку не устраивала довольно заметная горбинка, исправить это оказалось просто.

Накладывая послеоперационный бандаж, Ульяна подумала, что действовала по четко намеченной утром схеме, и после снятия всех повязок по мере того, как спадет отек тканей, лицо девушки станет миловидным и не будет больше причиной ее каждодневного стресса.

Именно так клиентка охарактеризовала свое состояние сегодня утром, когда Ульяна осматривала ее перед операцией.

– Вы просто посмотрите на этот крюк, доктор, – повернувшись к Ульяне в профиль, с досадой произнесла девушка. – Я же при желании могу бутылки открывать…

– Вы преувеличиваете, – спокойно отозвалась Ненашева, пальпируя спинку носа. – Но я согласна с тем, что эту горбинку лучше убрать, раз она причиняет вам такой дискомфорт.

– Дискомфорт! – фыркнула клиентка. – У вас вон даже горбинка на носу симпатичная, и сам носик маленький…

– У вас немного другое строение лицевого черепа, потому такая форма носа, как моя, сделает ваше лицо невыразительным, он для вас мелкий. А мы устраним имеющийся дефект, и ваше лицо станет вот таким. – Ульяна взяла планшет, с которым, как ей уже объяснили, здесь принято ходить на обходы, и показала девушке два варианта фотографий, совмещенных в одну картинку – до и после. – Видите? Мы это аккуратно уберем, и ваше лицо изменится. Нравится?