— Она же твоя сестра? — Он подумал, что Майя намного опаснее своей гламурной и ядовитой родственницы.

— На самом деле сводная сестра.

— Она прибежала к тебе и оставила у тебя ребенка. Значит, вы с ней близки.

С приоткрытых губ Майи сорвался смешок:

— Я впервые встретилась с ней вчера вечером, когда она приехала ко мне с Маттио.

Как бы маловероятно это ни звучало, Самуэле почти ей поверил.

— Значит, она использует тебя. Я не удивлен.

— Нет, она не… Не перевирай мои слова.

— Когда она ушла?

Майя решила говорить правду:

— Я не знаю. Я проснулась и увидела записку. — Она полезла в карман. — Кажется, она отчаялась.

Самуэле рассмеялся и сказал что-то довольно грубо по-итальянски, потом перевел на английский:

— Она действительно хитрая.

— Вероятно, у нее послеродовая депрессия. Ты же знаешь, молодым матерям нужна поддержка. — Майя с презрением посмотрела на Самуэле.

— Она бросила своего ребенка, а ты по-прежнему защищаешь ее. Ты плохо знаешь свою сестру.

— Я знаю о ней и о тебе достаточно.

Самуэле прищурил карие глаза, оценивающе смотря на ее раскрасневшееся лицо.

— Значит, она успела обо мне многое наговорить… — протянул он с улыбкой, и Майя встревожилась. Казалось, он читает ее мысли. — И что обо мне рассказала мать-беглянка? На самом деле я догадываюсь о большей части того, что она наговорила. Но ты можешь поведать мне остальное во всех красках.

— Рядом с тобой она чувствует себя неполноценной!

— А ты?

Майя рассердилась и покраснела:

— Я не чувствую себя неполноценной из-за тебя. — Она с вызовом подняла подбородок и смело заявила: — Никто не заставляет меня чувствовать себя неполноценной.

Бурная реакция Майи выдавала ее уязвимость, но Самуэле решил не заострять на этом внимание.

— Ты не кажешься мне неполноценной женщиной, — размышлял он, медленно скользя глазами по ее стройному телу, а потом уставился на ее красивое лицо в форме сердца в обрамлении кудрявых шелковистых волос.

Ошарашенная его ответом, Майя невольно попятилась. Она сильнее затянула пояс своего халата и подумала, что уже вторая половина дня, а она еще не переоделась.

— Я имела в виду не тебя. — Она встретила его мрачный взгляд, стараясь выглядеть спокойной.

Самуэле выгнул темную бровь:

— Нет? — Он пожал широкими плечами, когда его взгляд переместился на закрытую дверь спальни. — Как скажешь. — Он пригладил рукой волосы. — Я пришел, чтобы увидеть Маттио. Он здесь? — наклонил голову в сторону двери направо.

— Там моя спальня. — Майя сильнее покраснела, упрекая себя в неопытности, а потом сердито посмотрела на него снизу вверх. — Ты пришел, чтобы забрать его, но я не отдам, — заявила она намного увереннее, чем себя чувствовала.

— Я честно признался, зачем приехал сюда. Если ты опять будешь угрожать мне полицией… — Эта перспектива не слишком встревожила Самуэле. — На твоем месте я бы хорошенько обо всем подумал. Если ты привлечешь к делу полицию, то, вероятнее всего, Маттио отдадут не мне, а социальному работнику. А потом, когда я выиграю суд и получу опеку над мальчиком, я заберу Маттио к себе домой.

— Ты получил судебный ордер?

— Скоро получу.

— Но, — возмущенно пробормотала Майя, — Виолетта его мать! Разве суды не всегда отдают ребенка матери?

Самуэле резко рассмеялся и взглянул на нее с сочувствием:

— Часто бывает и так. Но все зависит от того, какова мать, верно?

— Виолетте не надо оправдываться, — возразила Майя, зная, что ее слова могут быть использованы в качестве оружия.

— Разве не надо? — сухо спросил, устав от спора. — Она оставила своего ребенка у незнакомки в чужой стране. У службы опеки могут возникнуть вопросы.

— Почему в чужой стране?

— Маттио итальянец, он Агости!

— Как и Виолетта.

— Нет, потому что она спуталась с Чарли, — отрезал он.

— Чарли?

— Ее новый любовник. — Самуэле язвительно улыбнулся.

— Я не желаю тебя слушать, — процедила Майя сквозь зубы.

— Потому что правда ранит?

— Ты искажаешь все, что я говорю.

— Как и ты. — Он поднял руки, чем усилил презрительное недоверие, написанное на его лице.

— Чтобы женщина бросила своего ребенка… — Покачав головой, Майя вгляделась в его лицо, стараясь выяснить: понимает ли он, насколько чудовищно его обвинение. — Ты хоть представляешь, в каком ужасном положении она была?

— Ты, в самом деле, считаешь ее жертвой, да? Поверь, Виолетта совсем не жертва. И ты не обязана возиться с Маттио.

Она заставила себя встретиться с ним взглядом, хотя знала, что ей будет неприятно.

— Ребенка надо любить, чтобы он чувствовал себя желанным. Он тебе не нужен.

— Ты знаешь, что мне нужно?

— Ты просто хочешь все контролировать.

Самуэле едва заметно улыбнулся, но улыбка не коснулась его глаз. В этот момент он изо всех сил старался обуздать желание.

— Ты, правда, заглотила наживку и поверила Виолетте?

— Я ничего не заглатывала! — огрызнулась Майя. — Я не доверчивая идиотка, хотя ты предпочел бы видеть меня таковой.

Самуэле не сразу отреагировал на ее слова, потому что в этом не было особого смысла. Он понимал: Майя верит всему, о чем говорит. И с трудом сдерживал разочарование.

Самуэле думал, что мысленно подготовился к любому развитию событий, стремясь вернуть Маттио. Он мог заранее просчитать каждый шаг Виолетты. Но Майя оказалась темной лошадкой. Она была очаровательной, но не прилагала усилий, чтобы его соблазнить. Она могла увлечь любого мужчину взмахом ресниц, если бы захотела, но вместо этого пыталась заставить его принять ее ошибочную логику и упрямые доводы.

Если бы у него на уме не было более важных вещей, Самуэле уступил бы искушению узнать о Майе побольше. Но интуиция подсказывала ему: Майя Монк, интригующая и красивая, создаст ему проблемы. Он покачал головой, удивляясь тому, что ведет себя так глупо. Ему было бы намного проще, если бы она не верила всему, что говорит. А тот факт, что он не замечает ее хитрости, которую всегда ожидал от красивой женщины, беспокоил его.

Майя победоносно улыбнулась:

— А мать Виолетты? Она присмотрела бы за Маттио, пока не вернется Виолетта. Что? Почему ты так на меня смотришь?

— Она твоя мать, верно?

— Мы не общаемся. У Оливии своя семья, а у меня своя.