Майя пожалела, что ее приемная мать и Беатрис находятся в другой стране и не могут ее поддержать.

— Тяжело быть отвергнутой.

Она вздрогнула. Ей очень не нравилась его способность читать ее мысли.

— Я не жертва. Меня удочерили в младенчестве. И я уже сказала, что у меня теперь своя семья.

— Оливия умерла полгода назад.

Майе казалось, что она смотрит историю жизни цветка в режиме замедленной съемки. Вот он расцветает, увядает и сморщивается за считаные секунды.

Странно, но Самуэле стало совестно оттого, что он разрушил ее надежду.

— Извини, я этого не знала, — сказала она, не понимая, с какой стати просит у него прощения.

— Не извиняйся, она мне никто. — Судя по всему, Самуэле знал, что тщеславная эгоистка Оливия передала все эти восхитительные качества Виолетте.

— Я тоже не знала ее по-настоящему. Как?… — Она не закончила мысль. — Она не мучилась?

Самуэле знал только клинические факты: Оливия умерла от осложнений после неудачной пластической операции. Он открыл рот, чтобы поделиться этим с Майей, встретил ее встревоженный взгляд и промолчал.

— Нет, не мучилась, — ответил он.

Самуэле заметил облегчение на лице Майи и кивнул, когда она опустила голову, скрывая выражение лица под взлохмаченной копной темных волос.

— Итак, твоя сестра не удосужилась сообщить тебе об этом, бросая на тебя своего ребенка. Майя вздохнула:

— Она была расстроена и, наверное, думала, что я уже знаю. Она была в отчаянии. — Ей стало стыдно за сомнения, которые пыталась скрыть, но слышала в собственном голосе. — Она вдова с ребенком, которую никто не поддерживает.

— Ты не кажешься мне такой уж наивной. Поэтому, пожалуйста, поверь мне, она все спланировала, дорогая. Она обвела тебя вокруг пальца, как сосунка.

— Это вздор! — В ее памяти всплыли мелкие подробности вчерашнего вечера, о которых даже не подумала бы, если бы Самуэле не заставил ее сомневаться. — Она была… — Майя округлила глаза. — Как ты меня назвал?

Он покачал головой, довольно неубедительно смутившись. Она была почти уверена, что Самуэле Агости не умеет смущаться.

— Виолетта не вернется, и ты это понимаешь. — Он смотрел на нее почти с сочувствием, поэтому она взглянула поверх его плеча, отказываясь уступать подозрениям, которые посеял в ее голове. С другой стороны, если то, что он сказал, правда… Несмотря на решимость, Майя продолжала сомневаться.

— Я не уйду без Маттио, — заявил Самуэле.

Майя сглотнула подступивший к горлу ком.

Внезапно она отчетливо представила перед собой своего отца. Тот стоял и лучезарно улыбался медсестре, которая сообщала ему, что в больнице нет мест для родителей, и, кроме того, его маленькую девочку выпишут после переливания крови и наложения гипса на сломанную руку. Она вспомнила, как хотела, чтобы отец не уходил и не оставлял ее в этом большом страшном месте, и радовалась, что он остался, хотя она плакала и звала маму.

Мать хотела приехать, как сказал ей отец, но из-за забастовки машинистов поездов она и Беатрис не успевали вернуться из города, где ее сестра участвовала в соревнованиях по легкой атлетике.

Майя подняла глаза на Самуэле. Он был совсем не похож на ее долговязого отца, бородатого, с взъерошенными рыжеватыми волосами. И тем не менее между ними было что-то общее.

— Мне надо его увидеть, — повторил он.

Она посмотрела на него с подозрением, но не удержала нахлынувшие воспоминания. Шагнув в сторону, она открыла дверь спальни.

Шторы на окнах были задернуты. Сквозь них просачивался свет, а на прикроватной тумбочке горела лампа, отбрасывавшая больше тени, чем света.

Неуверенно встав в дверях, она наблюдала, как Самуэле идет к переноске. Он был не из тех, кого можно ассоциировать с нерешительностью, но двигался он довольно осторожно. Подойдя, он встал к Майе в профиль и посмотрел на спящего ребенка.

Приглушенный свет подчеркивал резкие черты его лица. Майе показалось, что он вдруг стал затравленным и потерянным, и ей захотелось уйти, чтобы не мешать ему. Покачав головой в ответ на свою реакцию, молчаливо вышла из комнаты. Она меньше всего должна сочувствовать Самуэле. Она уже дошла до того, что сравнивает его со своим отцом, который был ее героем. Это походило на предательство.

Майя отказывалась верить, что Виолетта — настоящий монстр, поэтому сосредоточилась на неоспоримом факте: Самуэле явно не положительный герой. Лучше она прибережет сочувствие для ребенка, оказавшегося в центре конфликта.

Терзаемая угрызениями совести, она вошла в свою спальню, размышляя о чувствах к матери младенца Маттио. Она закрыла за собой дверь, зная, что, поскольку стены между двумя комнатами очень тонкие, услышит даже падение булавки, а тем более похищение ребенка.

Выйдя из соседней спальни, Самуэле изо всех сил пытался обуздать печаль, гнев и чувство вины после того, как увидел ребенка, на которого ни разу не взглянул его брат. Жизнь несправедлива. Он не сумел защитить Криштиано, но решил оберегать его ребенка, чего бы это ему ни стоило. Размышляя, он повернул голову на звук как раз в тот момент, когда дверь другой спальни приоткрылась, и он увидел стройную, грациозную обнаженную женщину, которая сидела на корточках и рассматривала содержимое ящика комода.

Самуэле резко отвернулся, и ему стало совестно от того, как бурно он отреагировал на то, что увидел.

Бросив джинсы на кровать, Майя выбрала свитер. Потом пошла в ванную и умылась. Одевшись, она бросила еще один взгляд отчаяния на свое отражение в зеркале и решила собрать растрепанные волосы в пучок на затылке.

Она чистила зубы, когда услышала шум из радионяни в гостиной, а потом тихое хныканье из соседней спальни.

— По-моему, Маттио проснулся! — крикнул Самуэле.

— Сейчас приду! — ответила она, торопливо прополоскав рот, и с усмешкой вспомнила, как не поверила Беатрис, когда та заявила, что молодой мамочке трудно приводить себя в порядок до полудня.

Майя стремительно ворвалась в гостиную:

— Почему ты так на меня смотришь?

Самуэле покачал головой и плавно прошелся по комнате в ее сторону. Смотря ей в глаза, он вынул носовой платок, протянул руку и, прежде чем она успела отреагировать, нежно коснулся уголка ее рта.

На мгновение их взгляды встретились. Она с трудом преодолела дрожь и покалывание кожи от его прикосновения.

«Если ты так реагируешь на простое касание, что же ты сделаешь, когда он тебя поцелует?» — злобно спросил ее голос разума.

— Зубная паста, — объяснил он, засовывая носовой платок обратно в карман.

Майя дотронулась рукой до рта. Одежда должна была придать ей уверенности, но под его проницательным взглядом Майя чувствовала себя беспомощной.