Я едва выкарабкалась из-под него, такой он оказался тяжелый. Постояла, переводя дух, поправляя одежду и оглядывая поле битвы.

Пора было выволакивать этих головорезов на лестничную клетку, запирать дверь на все засовы и переносить свою жизнедеятельность на конспиративную квартиру, потому что здесь стало слишком беспокойно.

Я сбегала в спаленку, побросала в сумочку всю имеющуюся наличность и, с грустью глянув напоследок на ворох душистых простыней, вернулась в прихожую.

Тот, который у порога, тихо постанывал на каждом выдохе, а второй признаков жизни не подавал. Я нагнулась и провела ладонью по ежику волос на его битом темени. Крови не было. И тут откуда-то сзади моей щеки коснулся холодный и острый металл.

— Не делай резких движений, иначе я вспорю тебе щеку, — прозвучало надо мной.

По спине побежали мурашки.

— Медленно разогнись! — услышала я команду.

Медленно выполнила. Он оказался сзади, а нож теперь ласкал мне шею в области сонной артерии.

Драться в таком положении могут только герои боевиков, а я — нет.

— Пошли в комнату.

— Не поцарапай! — попросила я.

Медленно прибыли. Дальше что?

— Мы не враги тебе, зря ты так. Пришли к тебе за помощью, а ты — в морду, не разобравшись! Уймись, сестренка, дай пару слов сказать. Вот, возьми.

Я повернула голову — он протягивал мне нож рукояткой вперед.

— Повесь его себе на хрен, братишка!

С этой публикой надо быть грубой и безжалостной, а то сначала сядут верхом, а потом, глядишь, и лечь захотят.

Черный расстегнутый плащ, темный костюм, белая рубашка, галстук. Сумка через плечо.

— Прошу тебя, успокойся.

Взгляд его был, как бы это сказать, несколько тяжеловат. Да и мой сейчас, думаю, не блистал игривостью. Поиграем в гляделки? Кто кого? Я внутренне подобралась, приготовилась к неожиданностям, а в сознании зафиксировала треугольник: он — я — нож на столе.

Он отвел глаза первым.

— Мир, мир! — плавно провел рукой перед грудью. — Скора ты на руку, Татьяна Иванова. Не хотели мы так.

Не хотели они. Не выруби я этих амбалов, разговор шел бы сейчас совсем в другом ключе.

— Мы к тебе с просьбой пожаловали. Давай сядем, что ли!

— Все бы так жаловали! Садись.

— О, наконец-то голос подала по-нормальному, уже хорошо. Перестань обижаться. Ребята ошиблись немного в обращении, ты им на их ошибку указала. Расквиталась. А что я нож на тебя поставил, так по-другому с тобой заговорить уже не получилось бы. А поговорить мне с тобой хочется.

Надо его выслушать. Грубить сейчас — значит, нарываться на новые неприятности, а мне они ни к чему. Но я не Стасик, со мной им придется повозиться.

— Вот ты два раза назвал меня по имени, а сам не представился. — Я полностью справилась с собой и говорила вполне любезно. — Это невежливо.

На вид ему лет сорок с небольшим, в волосах кое-где седина, лицо не кабинетного работника, но к галстуку подходит.

— Называй меня Сергеем.

— Очень приятно! — поклонилась я. — А нож твой я запомню.

— Возьми его себе. Не пожалеешь, работа мастера.

— Давай к делу, — предложила я.

— Хорошо! — Он закинул ногу на ногу, скрестил на груди руки.

— Начну со вчерашних недоносков у твоего подъезда. Они не наши, если ты так подумала. Обычные дешевки и были наняты за рубль двадцать, чтобы дождаться тебя и сообщить об этом. Нанял их человек, которым я очень интересуюсь. А он интересуется тобой. А ты — им. Въезжаешь помаленьку?

— Можно?

Я наклонилась за ножом. Он был небольшим, с массивной рукояткой, очень острый и неожиданно тяжелый. Клинок отполирован до зеркала.

Сергей, покопавшись в сумке, протянул мне ножны из светлой кожи.

Он не соврал — это было настоящее оружие ближнего боя.

— По недоноскам въезжаю. А вот что за человек, который мной интересуется, — невдомек. Я вроде пока никем конкретно не озабочена.

— Ну так озаботишься.

Темнит что-то этот Сергей. Для чего же тогда заявился, да еще с такой помпой?

— А тобой он не интересуется?

В его глазах мелькнула голубая искра, на мгновение сузила зрачки.

— Интересуется и мной.

— Как занимательно!

— Да, по кругу. — Он слегка улыбнулся, без глаз, одними губами.

— Ошибаешься, по дуге, — поправила его я. — Он интересуется нами, мы — им, ты интересуешься мной, а я тобой — нет.

— Вот поэтому я здесь.

Он вздохнул с облегчением, продолжил, подобрев лицом:

— Я здесь, чтобы объяснить, почему ты нужна нам, а мы — тебе.

— Уж не назовешь ли ты мне этого человека?

— Называть я тебе его не буду по двум причинам: во-первых, раздавать авансы не люблю, а во-вторых, вдруг тебе станет неинтересно сотрудничать с нами. А нам это необходимо! Возись тогда с тобой. Сама разберешься, а он поможет, не сомневайся, я серьезно говорю.

В несерьезности я его подозревать не могла, поэтому после его последних слов мне действительно стало интереснее его слушать, хоть и говорил он чересчур тягуче.

— Объясни, сделай милость, а то я все-таки мало что понимаю, уж такая бестолковая у тебя собеседница.

Его лицо посуровело.

— Что ты не понимаешь?

Да, это тебе не Стасик.

— Зачем ты заявился и с чего ты взял, что я ИМ интересуюсь? Представь такой вариант, что тех двух дешевок у подъезда я едва заметила, и мне все равно, кого они ждали, и все равно, кому и что они сообщили.

— Татьяна, я не лезу в твои дела. Ты — не лезешь в мои. Это нормально. Я не держу тебя за дуру, а ты, давай, не держи меня за дурака, я ведь к тебе по-хорошему. По идее, ты не должна интересовать этого змея подколодного, но раз он тобой интересуется, значит, ты топчешься рядом с ним. А те двое лохов вчерашних, ведь мы их уже немного подержали за голые гузна ежовой рукавицей. Так чего ж ты вдруг решила выламываться? Давай не будем!

Ну не получается у этого Сергея. Убеждать он не привык или привык убеждать другими способами. Вот, даже галстук расслабил.

Звонок Стаса, придурки у подъезда, молчание по телефону. Без сомнений, все это взаимосвязано. Тот, кто за этим стоит, — шантажист. И он нужен мафии. И совсем не нужен Шубаровым. Шубаровы мне платят. Так чего ж я выламываюсь?

— Ладно, Сергей, не буду. Излагай дальше и скажи: этот «змей» связан с неприятностями Шубаровых?

— Я скажу тебе, Таня, очень много: мы хотим взять этого человека, но сами — не можем. Пусть этого будет тебе достаточно, ладно? Но если он вдруг пропадет на каком другом деле, скажем, на своем деле с тобой, то тут мы вроде как ни при чем. Но помогать мы тебе будем.