Спасибо Константину, в норму он привел меня умело и быстро. И разогрел, и промассажировал, и сауну предоставил в полное мое распоряжение. Благодаря ему я устала телом и отдохнула душой. Вернулась в себя настолько, что, выйдя на улицу, на предвечернее уже солнышко, почувствовала приливную волну здорового оптимизма. А это значило, что тайм-аут завершен. Раз так, то мне, конечно, в первую очередь требуется телефон.

— Алло! — прозвучал в трубке голос Кирьянова.

— Добрый день, Владимир Сергеевич, Иванова беспокоит.

— Здравствуйте, здравствуйте, Татьяна Александровна! — Голос Кири радовал сердечностью. — Очень хорошо, что вы позвонили. Вы можете сейчас ко мне приехать?

— Да, разумеется, — ответила я, взглянув на часы. — Буду через сорок минут.

— Я выйду вас встретить.

Кирьянов дал отбой.

Повесив трубку автомата, я на ходу достала заветный мешочек из мягкой замши, выкатила на ладонь кости: 2+18+27 — «Готовьтесь к скорым волнениям».

Что ж, не привыкать!

Я не задержалась, прибыла минута в минуту, а Володенька уже ждал меня на Дзержинском перекрестке.

Киренька, синенький, крупнопогонненький, стоит себе, будто и дел у него больше нет никаких, меня ждет. Что-то хмурый он какой-то. Смотрит и не узнает. Понятно.

Я, едва заметно кивнув ему, поворачиваюсь и ухожу вверх по Дзержинской.

Неприятности какие-то у подполковника. Что-то он захотел в конспирацию поиграть.

Об этом я и спросила у него, когда он догнал меня и поздоровался. Нет у него неприятностей. Счастливый он человек! Озабоченность есть, угу. Озабочен мною? Как это приятно! Озабочен мною до конспиративности. Киренька, что ты? Да не смеюсь я и не думаю даже. Дело нехорошее? Шубаровых? Так-так-так, давай, давай. Ага, в Греции были, а здесь обчистили их дом. Почему, странно? Замки не сломаны, окна не выбиты? Как это? Будто ключом открыты? Действительно, странно. Да, есть у них такой работник Коврин. Твой тезка, Володя. Ого! Среди дня ушел от них на пару часов, а вернулся — дело сделано. Так, он и позвонил, значит. А сам он не мог? Лох. Совок. Фраер. Понятно. Подписался о невыезде и весь как на ладони. Очень хорошо! Ну и где он сейчас? Выехал? Нет? Я его, Киренька, вчерашним вечером воочию видела. Мельком, правда. Тот самый мужичок в старом пуховике, у шубаровского особняка вышедший из калитки, сразу как я подъехала. Что? Вот это номер! В реанимации! Четыре ножевых! Выходит, сразу после того, как я его видела. Это он тогда в темноту-то навстречу ножу пошел, бедолага! В какой, ты говоришь? Так. В первой городской, в реанимации. Я запомню. Знает больше, чем говорит. Как молчит? Так, наглухо! Интересно. Стас — наглухо! Коврин — наглухо! Этого — ножом! Того — шантажом! Вот что, подполковник, чтобы озабоченность твоя мною и дальше тебя донимала, дай-ка я тебя сейчас, да принародно! И не сопротивляйся, не смей!

Я обняла Вовку Кирьянова за шею и, не ерничая нисколько, ну, может, только самую малость, крепко поцеловала в губы, чуть дольше, чем следует, продержав момент контакта.

— Спасибо, Володенька, век твоей доброты не забуду!

— Танюха! — коснулся он моих волос. — Ты же умная девочка, ну, не перебегай дорогу нашим, не ищи неприятностей!

— Я и не ищу их, товарищ подполковник, они меня сами находят. А с вашими я конкурировать не собираюсь. Ограбление дома меня не интересует, по крайней мере — пока. Люди — Шубаровы, Коврин — да, а ограбление дома — нет. Так что книжный шкаф — один, а полки — разные. Понимаешь?

Что? Почему я ими интересуюсь? Володенька, расскажу все в подробностях, но попозже, ладно? Не обидишься? Не обидится, не такой он.

Вот человек, как поговорю с ним — на душе тепло. Расстались, пошли в разные стороны, оглянулась — и он оглянулся тоже. Руками помахали.

Итак, в свете неожиданно открывшихся обстоятельств решила я «шевельнуться» сегодня еще раз. Вознетерпелось, так сказать, а проще — испытала любопытство. Очень захотелось мне поговорить с Эллой Владимировной Шубаровой, узнать у нее — как там Стасик себя чувствует. Все-таки поцеловала я его сегодня. В лоб. Каково его впечатление от этого моего поцелуя да и от всей встречи нашей в «Вене»?

До автостоянки, где с вечера отстаивалась моя красавица, рукой подать.

Наблюдает ли кто за машиной? Вряд ли. Нецелесообразно. Однако, отпирая ее, не могла удержаться, чтобы не бросить несколько внимательных взглядов вокруг. Тоже нецелесообразно. Большой двор, забитый техникой. С одной стороны — громада института смотрит сотнями глазастых окон, с двух других — жилье. Разве вычислишь наблюдателя в таких условиях.

И еще, по необъяснимой пока причине, меня начинал интересовать работник Шубаровых Коврин. Хотя, какое отношение он может иметь к шантажу? Просто поговорила бы с ним, и все. Еще один повод для беседы с мадам Шубаровой.

А-а! Как Винни-Пух говорил в том достославном мультике? «Это „ж-ж-ж“ — неспроста!» Неспроста и проснувшийся вдруг интерес. Интуиция, ей-Богу! Чутье. Тянет меня дело, втягивает на быстрину потока. Танечка, не выгребай против, плыви по течению. Время раннее, мадам может быть на рабочем месте. Едем!

Машина ласточкой выпорхнула из ворот стоянки. Попавшийся навстречу старый «Москвич», жук навозный, увильнул в сторону, обругал сигналом.

В ресторане встретили меня радушно, словно долгожданную гостью. Но Эллу Владимировну я там не застала. Метрдотель, сияющий чистотой униформы и приветливостью лица, сообщил, что хозяйка дома, готовится к скорому отъезду. Я откланялась, и тот самый «конь» привратный одарил меня на прощание плотоядной улыбкой.

Ей-ей, при свете дня этот фамильный особнячок производит уже не то впечатление. Пряничный он какой-то, тортовый. Или настроение у меня другое? Станислава в окне не видно. Зашторено то окошечко.

Открыла сумочку — бандитский нож лезет в руку. Символично как-то! В карман его пока, чтобы не мешал. Вот он, мешочек. Кости. Осторожно бросаю на пустое сиденье: 6+18+31. Редкое сочетание. Дай Бог памяти. Вот: «Меняйте планы и ловите удачу, но остерегайтесь случайных встреч».

Советчики вы мои прозорливые! Прямо диспозицию выдали, надо же!

Калитку мне открыла все та же Варвара. Поздоровались мы с ней хорошо — знакомые. Провела в дом, усадила, судя по запахам, недалеко от кухни. Взялась доложить обо мне хозяйке. Интересно, дома ли Станислав любезный? Может, что новое выдать решится? На тему учителя? Ведь должно же в конце концов в нем проснуться благоразумие! А вот и сама хозяюшка. Элла Владимировна павой вплыла в открытую дверь. Так. Судя по лицу, играем печальную скорбь. Или скорбную печаль. Роскошный у нее халатик на плечах. Надо завести себе такой же.

— Танечка, милая!

Поздоровались.

— Что случилось, Элла Владимировна?

— Ничего, ничего.

Ответ дан со вздохом из бразильского сериала. И даже ручкой — этак вот, слегка. Играем участие.