Боже, совершенно нечем дышать!

— Послушай, Люк, — сказала Мари, — может, вы с Каролиной накроете пока на стол? — Наверняка ей станет легче, когда их будет разделять некоторое расстояние.

Люк расстроился: ему так нравился слабый аромат земляники, исходящий от нее.

— В каком ящике приборы? — поспешно спросил он. Мари жестом показала. — Ну-ка, Каролина, пододвигай сюда свой стульчик, поможешь мне считать. Ты же умеешь считать, да?

Девочка энергично кивнула и стала усердно тащить к столу стул, попутно демонстрируя свои познания в счете:

— Ваз, два, тви, пять, восемь, сесть…

— О, юная леди, — шутливо сказал Люк, — у вас серьезные пробелы в образовании. Нужно их ликвидировать. Будем сейчас учиться правильно считать до десяти. Ну-ка, сосчитай тарелки, которые мы будем ставить на стол.

— Один, два… — начала Каролина, но внимание Люка рассеялось: он смотрел, как грациозно Мари двигается по кухне.

— Два… — повторила девочка.

Осознает ли Мари, как она красива?

— Четыве…

Боже, с такой грацией она запросто могла бы быть моделью! Он прямо так и видит ее дефилирующей по подиуму.

— Тви. Готово, папа.

— Что? А, очень хорошо, киска! Вот видишь? Просто нужно потренироваться. — Люк погладил Каролину по головке, недоумевая, с чего это Мари хихикает. — Ну, давай теперь потренируемся на ложках и вилках.

Что так отвлекло Люка, что он не заметил ошибки? — недоумевала Мари. И почему ее тошнит? Ведь мясо свежее, с лучком. И усталость какая-то. Постоянно в сон клонит… Вон вчера проспала большую часть пути до Каламазу. Да и сейчас не отказалась бы немножко вздремнуть. Определенно что-то с ней не так, и, кажется, она знает, что именно.

За несколько недель до своей смерти Уэйд уговорил Мари попробовать заново наладить семейную жизнь. Она серьезно относилась к своим обетам. Они были молоды, когда поженились еще на втором курсе колледжа. Их тогда безумно влекло друг к другу. Но потом, когда Мари поняла, что из их брака ничего путного не выйдет, она продолжала оставаться с Уэйдом, надеясь, что со временем все образуется. Лишь только когда он практически выгнал ее, она вернулась в дом, где выросла.

Однажды Уэйд позвонил и предложил попробовать начать сначала. Да, они спали вместе, но она заставляла Уэйда предохраняться, не желая усложнять беременностью и без того натянутые отношения. Но один раз презерватив порвался — и с тех пор у нее не было месячных.

Вначале Мари списывала это на стресс, но прошло уже три месяца. И вот теперь — усталость, тошнота… Запах кофе сегодня утром чуть не убил ее, пока она не вылила остатки и не проветрила кухню. И совершенно не хочется есть это говяжье рагу. Ей хочется соленого огурца. И еще… Она хочет Люка! Да, правда. Ощутить его руки на своей груди. И целовать его.

Везде.

От подобной картинки, вспыхнувшей перед ее мысленным взором, она почувствовала, как покалывает ее грудь.

Господи боже, она теряет рассудок!

Мари бросила ложку на плиту и пошла звать Джейсона. Побольше людей в доме, вот что ей нужно. С кучей народа вокруг она будет в полном порядке.

Джейсон вошел, распространяя вокруг себя запах бензина, пота и свежескошенной травы. Мари встретила его окриком:

— Снимай обувь! Только попробуй мне здесь натоптать.

Он, как всегда, заныл:

— Я только до раковины, умираю от жажды.

— Нет, нет и нет! — отрезала Мари. Она сама прошла к раковине, налила воды в стакан, потом подала его Джейсону, который к тому времени принялся за шнурки своих кроссовок. — Ты хорошо потрудился, — похвалила она.

Джейсон выпил стакан залпом и отдал обратно со словами:

— Спасибо.

Проявление вежливости в любой форме, тем более со стороны Джейсона, было приятно Мари.

— На здоровье, — кивнула она. — Я рада, что мне не пришлось понукать тебя. А теперь иди помойся перед обедом.

Джейсон снял кроссовки и прошлепал по кухне в носках с зелеными пятнами.

— Да, да, сейчас. Завтра мы ведь едем водить, ага?

— Может, не завтра, — ответила Мари, и Джейсон круто развернулся, готовый возмутиться. Она предостерегающе вскинула руки: — Но на этой неделе точно, обещаю.

— А почему не завтра?

— У Люка может не быть времени, — сказала Мари.

— А при чем тут он? — сузил глаза Джейсон.

— А при том, что договор вышел трехсторонним, — объяснила она. — В обмен на то, что я сегодня покормлю их с Каролиной ужином, Люк поучит тебя водить. Так будет намного лучше, ты же сам говоришь, что терпеть не можешь ездить со мной.

— Ну да, конечно, с тобой не фонтан, но… — Люк, выпрямившись в полный рост, сделал шаг вперед, навстречу Джейсону, и тот резко сменил тон: — Э… ладно, как скажешь. Ну, я это… я пошел. — И пулей вылетел из кухни.

Расхохотавшись, Мари стала раскладывать рагу по тарелкам. Она высыпала чипсы в миску, в другую вылила соус из банки, затем достала молоко из холодильника и поставила на стол прямо в картонной упаковке, решив не занимать лишнюю посуду.

— Кушать подано, — объявила она.

Люк и Каролина сели за стол. Мари пошла к лестнице, ведущей наверх, и крикнула Джейсону, что еда на столе.

— Сейчас иду, — отозвался он.

Мари вернулась в кухню. К ее огромному удивлению, Люк отодвинул для нее стул.

— Спасибо, — пробормотала она несколько растерянно, пытаясь припомнить, когда в последний раз ей оказывали даже такой небольшой знак внимания. Навернулись непрошеные слезы, и Люк озадаченно взглянул на нее.

— Что случилось? — спросил он, подозрительно сузив глаза. — Опять Джейсон что-нибудь ляпнул?

— Нет-нет, ничего такого, — торопливо проговорила она. — Все хорошо, правда. — Не считая того, что она на волосок от нервного срыва. Потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Она поморгала, прогоняя слезы. Господи помилуй, да она же настоящий комок нервов. Подумать только, такой простой жест вежливости вызвал у нее слезы! Волей-неволей задумаешься: а что бы случилось, если б Люк придержал для нее дверь или, того лучше, принес цветы? Она бы, наверное, разревелась во весь голос.

Ха! Принести ей цветы? Как бы не так! И откуда только в голову пришла такая шальная мысль? Разве она не дала себе зарок больше никогда не связываться с мужчинами и не принимать от них никаких подарков? Люка в данном случае она просто использует в своих собственных целях, и ничего больше. Она не хочет, чтобы он отодвигал для нее стулья, придерживал двери или приносил цветы — даже ее любимые маргаритки, — и все тут.

Нет, хочет.