— Не надо… не… — слабо запротестовала она, а сама ведь снова за поцелуем тянулась, тряслась вся, бедра сжимала, запястье мне царапала, удерживая мою руку у себя в штанах.

— Тут десяток шагов всего, малыш.

Я не знаю, как и силы нашел выдернуть кисть из мягкой щедрой влажности. Только разок вогнал в нее два пальца по самые костяшки, дурея сам и заставив снова взвиться с протяжным стоном ее. Как же она жмет там внутри. Как же оголодать бабе для такого надо, чтобы на руку текла прямо ручьем и кончала почти от первого движения всего лишь пальцев.

Ну ничего, сейчас мы все исправим, сахарок. Мне от тебя что-то тоже так вставляет, что трахать буду, пока шевелиться смогу, чую.

Я ее поволок к внешней лестнице за зданием, что вела к комнатам для постояльцев. Спасибо господи, что здесь их двери выходили прямо на площадку небольшого балкончика, и попасть туда было можно, избегнув лишних взглядов и встреч, что вполне могли создать заминку, за которую моя горячая сладкая девочка успеет остыть и передумать.

Женщины непредсказуемы.

От него несет сигарным дымом, пивом, ветром долгой дороги и мужчиной. Мужчиной, которого мне внезапно захотелось до одури, до удушья. До такой степени, что из моего разума стремительно испаряется все, кроме убийственной силы желания.

Минуту назад я видела в нем исключительно возможного маньяка.

Тридцать секунд спустя меня в жар кинуло от вида его широких плеч и невыносимо аппетитной задницы в этих джинсах, но он все еще был под запретом.

Вот буквально секунду назад я еще помнила, что он плохой парень, подозреваемый вообще, что недопустимо ни в коем случае испытывать к нему эту иррациональную похоть — похоть, что накатывает на меня волна за волной, каждая следующая сильнее и выше предыдущей. И накрывает с головой, топит в себе безвозвратно, стоило ему только вывернуться из моего обездвиживающего захвата и прижать к машине самому. Просто бульк! и все, нет меня адекватной, нет никакой секретной операции, нет маньяка, нет всего окружающего мира вообще! Есть только его вес, прижимающий меня к металлу, его запах, окутавший и отрезавший меня от реальности, его губы, ласкающие кожу на моей шее.

И я даже пробую вырваться, но становится только хуже.

Уносит окончательно.

Дальше все как вспышками-взрывами-ожогами по нервам.

Вспышка — его ладонь скользит вниз по моему животу, и я прогибаюсь похотливо, вместо того, чтобы постараться ее сломать за такую дерзость.

Вспышка — он властно поворачивает к себе мое лицо для жесткого поцелуя, и я отвечаю, тянусь за его вкусом, от которого у меня наступает пламенная пустота в голове.

Взрыв — его пальцы с огрубевшими подушечками погружаются в меня, и мое тело содрогается без малейшего шанса как-то это контролировать, а сознание раскалывается практически, и я полыхаю в одном крошечном шаге до оргазма.

Ожог — отказ в нем сию же минуту. Он меня буквально волочит куда-то, продолжая тесно прижимать к себе. Я мямлю “нет” и “ нельзя”, но иду за ним, иду, и по всему кровотоку разливается адское предвкушение. Он подхватывает меня на руки у лестницы и несется вверх, спотыкается, едва не падая, но держит крепко, как если не готов выпустить уже никогда, и бормочет, рвано порыкивая мне на ухо какие-то скабрезности. И я почти не разбираю слов, до моего расплавившегося начисто мозга доходит лишь смысл: сексуальные угрозы, обещания трахать так, что мы завтра вряд ли сможем ходить или вовсе помрем от изнеможения.

Он ставит меня на ноги, только чтобы отпереть дверь, и снова при этом вжимается сзади, целуя в шею. Господи, я и не подозревала, насколько чувствительна там, в том местечке, что он терзает своими губами. Дверь захлопывается за нашими спинами, окончательно отрезая путь к бегству. Эта мысль всплывает в моей голове и мгновенно тонет в океане похоти, что сейчас там царствует. Мои пальцы, судорожно сжимавшие оказывается все это время рюкзачок с оружием, разжимаются и он грюкает глухо об пол.

— Ну же, сахарок, дай мне тобой полакомиться, — бормочет сквозь хриплое дыхание мой плохиш и просто толкает меня лицом на кровать.

Я пытаюсь перевернуться, но он ворчит как раздразненный зверь, дергает меня за лодыжки, подтягивая к краю кровати. Его руки стремительно ныряют мне под живот, и мои джинсы оказываются расстегнуты буквально в секунду, а в следующую — сдернуты вместе с трусиками вниз. Я оказываюсь с голой задницей и вскрикиваю от укуса на правой ягодице. Но вскрик обращается протяжным стоном, потому что его пальцы одновременно проходятся по моим складочкам.

— Бляяя, это же пиздец просто, какая ты мокрая…. — рокочет он протяжно. — А пахнешь… Малыш, е*нусь, если не попробую…

И он пробует. Он пробует, а я сразу же улетаю первый раз. Содрогаюсь, вгрызаясь в покрывало, душа рвущиеся безумные крики. Он ворчит одобрительно и продолжает творить невозможное бесстыдства своим ртом. Вылизывать и говорить.

— Вот так… да прямо по языку мне, детка…. Ах ты моя щедрая девочка… Вкусная и щедрая… Да, еще хочу… кончи для меня еще… Уделай всю морду…

За всю мою жизнь моих ушей не касалось нечто столь порочное, и мне чудится, что второй раз я кончаю от одного этого. Ровно в тот момент, как он толкает в меня пальцы и приказывает “Давай!”

— Теперь на мой член, сахарок… — хрипит он, лишая меня ненадолго своих прикосновений. — Сожми его так же… Сожми, чтобы мне башку оторвало.

Горячая плоть упирается между моих складок, он впивается до боли в мои бедра и дергает на себя, все еще дрожащую от неутихшей волны кайфа. Насаживает на член мощным рывком, вышибая крик.

— Сука-сука-сука… — шипит он, замирая на пару секунд, — Я, блядь, в рай хрен сунул, детка… Ты меня отсюда не выгонишь…

Он отступает самую малость, но мне уже мало, и я хнычу, и он толкается снова, еще сильнее, останавливается еще раз, будто смакует, а потом сбрасывает меня в дьявольское пламя. Молотит бедрами тяжело и часто, с такой интенсивностью, как если бы хотел меня разрушить. А я желаю развалиться и от того выпрашиваю еще и еще.

— Смерти моей хочешь… — выдыхает он, скрипит зубами и кончает с протяжным гортанным стоном, и я не успеваю за ним лишь самую малость. Но возмутиться тоже не успеваю. Он рывком переворачивает меня на спину, подхватывает под колени и врезается лицом между моих ног. И наказывает новым оргазмом.

— Это ни хрена ни конец. Шмотки долой, сахарок, — приказывает он.

Я суетливо и бестолково дергаю руками в попытке стянуть футболку, но эта сволочь выскальзывает из непослушных пальцев. И он в нетерпении сдирает ее с меня, попутно освобождая волосы, стянутые резинкой в основательно растрепавшийся уже конский хвост. Пытается расстегнуть бюстгальтер, но под его натиском кружевная ткань просто не выдерживает и с жалобным треском рвется.

— О*уеть… — протягивает с гортанным стоном и зарывается лицом между стиснутыми его руками полушариями. — Идеальные, сука.