того, как голова у Роя стала трещать, братья успели убрать часть посуды, и теперь на столе оставались кружки, кусочки сахара и порезанное тонкими дольками яблоко.

— Охотник недоволен его решением, — шёпотом пояснил Дин.

Я сразу поняла, о чём он. Отступив, Рой фактически нарушил контракт. Обычно в таких случаях альт бунтовал: начиналось всё с головной боли, и чем дольше не выполнялось условие контракта, тем сильнее она становилась. Когда человек не выдерживал, альт мог занять его сознание, чтобы выполнить условие контракта, и за это время мог столько всего натворить, что за год не разгребёшь. Нам повезло, что вчера под руку попалась банши. Иначе помешанный на охоте дух точно извёл бы Роя.

Я вытащила половину таблетки, но поразмыслив, поменяла ее на целую и положила перед Роем. Рядом поставила стакан чистой воды.

— Пей.

Он никак не отреагировал, пришлось потрясти его за плечо. Замутнённые от боли зелёные глаза уставились на меня, и я пододвинула таблетку.

— Давай, не нужно зря мучиться. Всё равно само не пройдёт, а так хоть поспать сможешь. Чего не сказал?

— Не хотел беспокоить, — с трудом ответил Рой и быстро проглотил таблетку, едва не подавившись водой. — Не думал, что так накроет.

— Охотник шутить не любит. — Дин с ногами уселся на табурете, с беспокойством посматривая на брата. Похоже, что в примирении немалую роль сыграло состояние Роя.

Убедившись, что терять сознание Рой в ближайшее время не собирается, я заварила травы, которые могли облегчить головную боль — мяту, душицу и зверобой, добавила капельку мёда и оставила настаиваться. Смочила в холодной воде платок, шлёпнула его на лоб Рою и уселась на табуретку рядом, запустив руки в жесткие волосы парня.

Массаж отвлекал от боли, а мне удалось овладеть этим искусством в совершенстве за время, что я жила у Грейсов. Не знаю, что подействовало быстрее: таблетка, массаж или всё вместе, но вскоре искривленное от боли лицо Роя смягчила улыбка.

— Спасибо, Мэгги. — Он потерся щекой о мою руку.

В ответ я поставила перед ним чашку с настоем.

— Выпьешь и ложись спать, пока таблетка действует. Я покараулю. Не думаю, что химера явится до полуночи, так что разбужу, как подойдёт время. Или сам проснёшься.

Рой кивнул, несколькими большими глотками выпил отвар и, пошатываясь, ушёл в комнату. Лекарство вызывало сонливость, и я не сомневалась, что Рой будет спать без задних ног.

— Тебе составить компанию? — поинтересовался Дин, допивая свой отвар и тайком зевая.

Конечно, вдвоем было бы веселее, но если мы оба не выспимся, хорошего будет мало.

— Лучше смени через пару часов. Мне уроки делать, — с сожалением отказалась я.

— Математику?

— Ага, на завтра полно домашки, — я скривилась и пошла за тетрадками.

* * *

За окном окончательно стемнело. Тусклая лампочка слабо освещала кухню, то и дело прерывисто мигая и мешая сосредоточиться на задании. Дважды в неделю у меня и Дина были занятия в школе. Мальчишки учились по четвергам и воскресеньям, девочки — в среду и субботу.

В школу ходили дети и подростки от десяти до шестнадцати лет. Нас учили читать и писать, простейшей математике и истории, а также навыкам, которые могли пригодиться дома: как поставить заплатку на одежду, приготовить обед или починить мебель. Физкультуру из уроков исключили в первый же год: у детей в Глуши мышцы и так были натренированы тяжёлой каждодневной работой.

Когда Рой записал меня в средние классы, выяснилось, что и читать, и писать я умею. С математикой поначалу не дружила, но складывать и вычитать умела, а когда среди книг в одном заброшенном доме попался учебник арифметики, дело пошло на лад. С тем, что не получалось, помогал Дин, и после наших совместных занятий с ним и Эрнесто на уроках мне было скучно. К тому же отношения с одноклассницами совершенно не складывались. Нет, первая неделя в школе была просто отличной: стайка девчонок охотно приняла меня в свою компанию, они делились секретами и попутно расспрашивали о моей семье. Вот только интересовала их не я, а Рой. Еще бы! Он был симпатичным и без девушки.

Мои отказы вмешаться в его личную жизнь — познакомить с «подругами», привести на свидание или просто передать подарки, — одноклассниц взбесили. И то, что Рой сам просил об этом, никого не волновало. Из компании меня выкинули. Какое-то время я благополучно проходила одна, ничуть не тяготясь отсутствием разговоров на перемене — мне их и дома хватало. Затем началась травля. Сначала девчонки начали подсмеиваться над моей внешностью: рыжими волосами, веснушками. Особенно их забавляла моя мальчишеская фигура: одноклассницы гордо выпячивали подросшую грудь или подчёркивали тонкую талию. Своей талией я тоже была довольна, а вот о груди ничего сказать не могла из-за отсутствия оной.

Потом стали пропадать тетради, и я забеспокоилась. Когда же в выданных учебниках появились вырванные страницы, решила ответить. Однажды чуть не подралась. Началась маленькая междоусобная война, в которой все средства хороши. Дин о войне знал, Рой — догадывался. Но я не просила о помощи, и братья не вмешивались, позволяя мне разобраться с проблемой самостоятельно.

Я вздохнула, вернувшись к домашнему заданию. Десяток вопросов по истории и нерешённая математика. Задачек было немного, и пока химера не почтила нас своим присутствием, я принялась за уроки.

Те вопросы по истории, в которых сомневалась, я оставила на утро. Всегда можно было уточнить у Дина. Из-за любопытства его альта Эрнесто, Дин прочитал кучу книг и знал, наверное, не меньше учителей. Хотя с историком нам повезло. Предмет вёл пожилой преподаватель, невысокий и круглый, как шарик, с залысиной и добродушной улыбкой, неуместно смотревшейся на изрезанном шрамами лице. Мистер Бартон побывал на войне, помнил историю до первого Прорыва и любил вставлять в скучные даты факты из реальной жизни.

С математикой дела обстояли хуже. Суховатая и строгая мисс Хорн невзлюбила меня со второго года обучения, когда я, прочитав от корки до корки учебник арифметики, по глупости поправила её на одном из уроков. Если вначале она не обращала на меня внимания, то после этого эпизода стала придираться по мелочам. С тех пор решения приходилось расписывать как можно подробнее и следить, чтобы не было ни единой помарки в чистовике.

«Сама виновата, нечего строить из себя самую умную», — в который раз напомнила я себе, аккуратно записывая решение в тетрадь. Зато почерк после многочисленных переписываний стал намного лучше.

Так, кажется, закончила. Я положила тетрадь к