так уже нечего и бояться. Половина из них на кладбище, а другая половина из ума выжила. Маргарита Васильевна села на лавку, покрытую облупившейся сухой краской, и принялась ждать. Она все сделала правильно, и все будет отлично. В ответ на ее мысли в вышине деревьев запела птица. Затем к ней присоединилась ещё одна, и тотчас показалась мать вместе с Олегом. Олег в руках нес белую прямоугольную коробку с темным узорчатым рисунком вдоль корпуса. Ну, конечно! Они вышли в магазин за ее любимым тортом "Птичье молоко". Олег старался идти ровно и медленно, чтобы не примять лакомство, но, увидев мать, сбился с шага. Мать тоже заулыбалась. Хороший знак для разговора о совместной жизни в одной квартире. При сыне Маргоша разговаривать с матерью не рискнула:

— Олег, ты поднимись наверх, торт в холодильник поставь, а мне нужно с бабушкой поговорить.

Олег хмыкнул и пошел наверх. Маргарита Васильевна заметила, как он изменился за неделю, что жил у бабушки. Он выглядел здоровым, обычным подростком. Не сравнить с той серой тенью, на которую он походил, пока безвылазно сидел в квартире в Серебристой Чаще.

— Так, так… И о чем же ты хочешь поговорить? Да ещё без детских ушей? — мать сделала нарочито подозрительное лицо.

— Не знаю, как и начать, поэтому начну быстро. Я развожусь. Жить мне негде, кроме как у тебя. Примешь нас с Олегом?

— Ого… Но все к тому и шло, верно? Твой сын ни разу хорошо не отозвался об отце. А основном молчит, как будто его и нет.

— А зачем ты расспрашивала его об Алексее? — удивилась Маргоша.

— Я же вижу, что-то происходит. Не просто так он ко мне в гости напросился. Я подумала, что из-за отца, — мать пожала плечами.

Маргоша задумчиво пожевала губами. На старости лет мать заинтересовалась ее браком?

— Мы всегда с Алексеем плохо жили, и ничего не менялось к лучшему никогда. Так… отдельные моменты. Только не говори, что из таких моментов можно сложить вполне хорошую жизнь. Из наших с ним моментов, наверное, и одного дня не сложишь.

— Все так живут, — сказала мать. — И редко, кто разводится из-за того, что хочет большего. Хотя встречается… Я рада, что твой отец прекратил нашу совместную жизнь. Сама бы я не решилась.

— А я вот, значит, решилась. Решаюсь… Если мне будет, куда идти жить. Мне и сыну.

Маргоша посмотрела на мать с вопросом и ожиданием в глазах.

— Что ж. Это и твой дом, а, значит, и дом твоего сына.

Как обычно, Маргоша не понимала, что стоит за словами матери. Нежелание из приютить? Покорность судьбе? Может быть, удовлетворение? Но она решила не выяснять. Главное, что она согласилась.

— Мы постараемся не слишком тебя обременять, мама.

На второй день, когда Николай с Людмилой поехали забирать Ромку из клиники, случилось происшествие. В тот вечер Людмила, взбешенная мягкотелостью мужа, чуть не бежала по дороге к клинике. Николай понуро плелся за ней. Движения его рук и ног были размашистыми. Он вовсе не спешил, но так уж получалось, что все равно почти дышал на головку своей издерганной жены. Она очень злилась на него, потому что только что в электричке таким же товаром, как у них: той же маркой кофе, той же маркой чая, тем же печеньем, только дешевле торговала их давняя конкурентка. Она захватила и их время, когда они не могли торговать из-за Ромки, а теперь ещё и их же товар. Наверняка, купила у другого поставщика. Нашла где-то подешевле и понесла! Как теперь им вернуться с тем же товаром, только продавая его более дорого? Кто у них брать-то будет теперь?

— Люда, ну что я должен был сделать с ней? Побить? Она ведь женщина всё-таки!

— Даже если бы она была мужиком, ты бы и слова ей не сказал! — огрызнулась Людмила, даже не оборачиваясь, как гавкнула.

Но происшествие состояло не в их привычных склоках. Происшествие ждало их в клинике. В холле было прохладно, и стук шагов отзывался эхом. Женщина за стойкой вопреки ожиданиям не улыбалась. Как только они зашли, она вызвала доктора по внутренней связи. Борис Вадимович тут же показался на лестнице, и его лицо тоже было непривычно хмурым. Людмила побледнела. Что-то случилось. С Ромкой. Оказалось, что сразу же после их ухода, он выдернул капельницу, покинул палату и спустился в холл, где никого не было. Медсестра и администратор пошли в комнату для персонала, чтобы перекусить. Доктор работал у себя в кабинете на третьем этаже, консультировал важного пациента, который все не мог окончательно завязать с зелёным змием. Ромка зашёл за стойку, вытащил компьютер и скрылся из клиники.

— Мне бы не хотелось обращаться в милицию, — сокрушенно пробормотал доктор. — Думаю, что и в ваши планы не входит огласка, которая неминуемо повлечет за собой постановку на учёт, как в милицию, так и в наркодиспансер.

Николай хлопнул себя по бёдрам и стал мерить шагами холл клиники. Ему было стыдно перед Борисом Вадимовичем. Ему было очень жаль жену. Из ее глаз утекала энергия, заменяя ее мрачной покорностью. Он не узнавал ее. Если бы ему сейчас попался бы Ромка, он его бы "отколошматил" по-отцовски, от души! Сочувствия к Ромке он не испытывал, скорее недоумение. Как можно так хотеть эту дозу, чтобы не бояться ни гнева отцовского, ни милиции, ни обидеть мать? Что за тяга такая физическая?

— Давно он сбежал? — спросил Николай медсестру с красными заплаканными глазами.

— Сразу после вашего ухода. Я так думаю… Потому что даже первый флакон капельницы почти полный.

Людмила внезапно вскочила:

— Что, значит, я думаю? Вы что совсем за пациентами не смотрите? Не следите?

Медсестра растерянно замолкла и посмотрела на Бориса Вадимовича.

— У нас тут все лечение проходит на добровольной основе. Мы не можем привязывать вашего сына к койке. — Доктор поцокал языком и покачал головой. — Если вы хотите продолжать лечение, то придется обращаться в другие учреждения. Нам лечение Романа слишком дорого обходится. Мало того, что он сам компьютер стянул, так и данные, что в нем были теперь восстанавливать как-то придется… Боюсь, что вам нужно оплатить наши дополнительные расходы.

Так и вышло, что пришлось отказаться от лечения. Денег уже не было ни на лечение ни на возмещение убытков клинике. Нужно было работать, снова отвоевывать свое место в группировке торговцев. Ромка вернулся вечером того же дня, когда умыкнул компьютер из клиники. На вопрос, где компьютер, он заявил, что не крал его, что на него наговаривают. Николай