Привычно провела рукой по волосам, словно скидывая проблемы. Надо сходить поесть, а потом к отцу. Хотя он не вызывал, может и не принять.

В столовой было, как обычно, людно. Время обеда еще не началось, а свободные солдаты тут как тут. Я понимала отчего. Для здоровых и крепких мужчин слишком маленькие порции давали. Все ходили постоянно голодными. Война затянулась, и денег для ее продолжения у правительства не было. Ведь все надеялись на быструю победу. А мы завязли. Слишком сильный противник. А содержание армии требовало немалых сумм.

Взяв поднос, получила свою порцию и направилась к свободному столу. Белая масса, больше похожая на кашу, пахла мясом и картошкой. Отвратительно на вид, еще хуже на вкус. Но питаться надо.

С трудом сглатывая съестную массу, равнодушно осмотрела зал столовой. Настроение в войсках было, прямо скажем, нерадужное. Мало кто был рад тому, что оказался здесь. Дезертиров с каждым днем становилось больше. И на нашем флагмане тоже. Просто отец заминал эти данные. Прятал от общественности. Я знала, что тех, кто предавал отца, ждала одна участь – где-нибудь пасть смертью храбрых от пули в лоб. Единицы кто смог успешно сбежать.

Вздрогнула, когда услышала радостное приветствие моих ребят. Задумалась и не заметила их прихода. Ли, Брэд, Луис, Мэт освободились от вахты и, конечно, прямым ходом сюда.

- Кэп, как здорово, что вас выпустили, - громыхал на всю столовую верзила Мэт.

Я подарила ему благодарную улыбку. Все время удивлялась, как он со своими габаритами вмещается в кабину звездолета и так мастерски им управлял. Мэт у нас был весельчаком, но во время рейдов становился тих и сосредоточен.

- Слышали, командора за ваше избиение разжаловали. Теперь штрафротой командует, - оживленно поделился он известием.

Да уж, новости сыпались на меня сегодня и сыпались. Не к добру.

- Что с лацертом? – спросила о том, что очень интересовало.

- Говорят, постоянно допрашивают, но он не разговаривает ни с кем. Молчит, хоть ты тресни. Не признается, что они добывают. Вход в шахту взорван, пробраться не можем. Еще день или два будут расчищать завал.

Да, вот в этом весь Мэт, он всегда знал все новости. Луи кивал, подтверждая каждое сказанное слово. Ли и Брэд помалкивали, больше ели.

Я посмотрела на несостоявшегося парня Кассандры, и не знала, что следует в таких случаях говорить. Она ведь еще не умерла, и привязывать ответственностью за свои слова мужчину не хотелось. Брэд поднял лицо, почувствовав мой взгляд. Но тут же отвел глаза.

Да, тяжело о таком говорить и стоит ли?

Тяжелое молчание нарушил мой комм, завибрировав в кармане. Достала и скривилась – отец.

- Да, адмирал, - поприветствовала его, всматриваясь в мужское суровое лицо на экране.

- У меня в кабинете через пять минут, - вот и все чего я была удостоена.

Потухший черный экран усмехался надо мной. Я недостойна любви собственного отца. Я для него бельмо на глазу, которое никак не желает исчезнуть из его жизни. Мать умерла, отдав свою жизнь ради моего рождения. Ей нельзя было рожать, но она так сильно этого хотела. Отец теперь винил во всем меня, а не ее, ту, которая сама выбрала свою судьбу. Ту, которая ослушалась врачей и даже собственного брата. Легкомысленно махнула на все их уговоры рукой и сделала так, как посчитала нужным, не задумываясь ни о муже, ни обо мне. Я с детства чувствовала вину за свое рождение. Всю свою сознательную жизнь. Я не могла осуждать мать, которую никогда не знала. Но по словам дяди она любила меня, уже тогда, когда носила в утробе. Что мне любовь мертвой, когда живой отец не мог меня видеть.

Поблагодарив ребят за компанию и пожелав им приятного аппетита, направилась на ковер к адмиралу. Что еще он придумал для меня? Что опять я сделала не так?

***

В кабинет отца вошла с опозданием. Нога не давала покоя, все сильнее начинала болеть. Прихрамывая, подошла к столу, за которым сидел адмирал, не глядя на меня. Конечно же, дела важнее, чем дочь. Она же опоздала, значит подождет. Встала в стойку, сложив руки за спиной. Ждать пришлось долго, но я трепела, пытаясь отключиться от разрастающейся боли.

Закончив что-то читать на планшете, отец обратил на меня свой взор.

- Пришла. Вижу тебе лучше, чем говорил Онуро. Я смотрел записи. Прости, что не заметил твоих затруднений. Ты просила передать, что лацерт лазутчик – объяснись.

Кивнула и поделила своими мыслями:

- Я думаю, он специально сдался.

Адмирал усмехнулся, словно я шутку сказала. Он смерил меня оценивающим взглядом, помолчал и глубокомысленно изрек, поучая:

- Все, кто сдаются в плен, идут на это осознанно.

- Нет, адмирал, - перебила отца, - это его план. Надо узнать, что они задумали. Он словно ждет чего-то.

- На чем основаны ваши умозаключения? – сердито бросил мне отец.

Да не стоило его перебивать. Теперь он злился, а значит, ничего не услышит. Ничего не смогу я ему доказать, но попытаться стоило.

- Он не убил Кэс, хотя мог.

- Опять Кэс! – вскинулся адмирал, недовольно цокая языком. - Вы зациклены на ней, капитан Венс.

- Мог убить и сопротивляться, - продолжила я, не обращая внимания, словно отец и не прерывал меня. - Но он спокойно дал себя скрутить Брэду. А теперь молчит. Зачем тогда сдался? Ведь они всегда бросаются на нас, даже безоружные, даже если один против роты.

- Я понял вас, капитан, - нетерпеливо остановил меня отец. - Ничего. Через полчаса его тело выбросят в открытый космос. Сколько вам надо времени, чтобы восстановиться. Вы нужны своей команде.

- Завтра, наверное.

- Отлично, капитан. Идите, отдыхайте, а завтра снова в строй.

- Да, сэр, - отдав честь, дождалась кивка светлой головы и развернулась, направляясь на выход.

Полчаса! Осталось полчаса!

Ноги сами меня несли в тюремный блок. Я понимала, что так нельзя. Надо остановиться, но шла, с каждым шагом все сильнее хромая. Охранники безропотно открывали передо мной двери. Никто не смел остановить дочь адмирала, даже не задумываясь, что мне не положено здесь находиться.

Облокотившись спиной о стену соседней камеры напротив нужной, отдышалась. Смотрела на него и не могла найти слов. Правильных и таких нужных, чтобы не отказал.

Лацерт словно ждал, стоял около дверей, склонив голову набок, рассматривая меня своим холодным взглядом. Я была готова молить, упрашивать, но вот я здесь и не могу произнести ни слова.

- Ты приш-ш-шла, - тихий шипящий голос вызвал во мне бурю негодования.

Но все спланировал, он знал, что я приду. Знал и ждал.

- Ты умрешь, - ответила ему в тон, чтобы хоть с чего-то начать разговор.

Лацерт выпрямил голову. Язык беспокойно дергался, практически не останавливаясь. Но никак не прокомментировал мои слова. Я так хотела его напугать, поставить перед фактом, чтобы выторговать. Только вот что. Что он может, сидя здесь, если противоядие там, на его планете. Как же он рисковал, думая, что кто-то пойдет у него на поводу. Рисковал и сильно.