– Вернись в фа мажор, – приказал он и взглянул на нас, пожимая плечами и качая головой, как будто извинялся за то, что она делала. А мне захотелось влепить ему пощечину или – еще лучше – чтобы откуда ни возьмись появился гигантский ястреб и склевал бы его.

В конце следующего отрывка Дон не выдержал.

– Ладно, – заявил он, – бэнд! Стоп. Хватит, друзья. Эшли? Эй, Эшли. Детка, прекрати, пожалуйста.

Бэнд закончил играть. Эш сыграла еще пару тактов, а потом тоже остановилась. Она сидела молча, опустив голову, и на Дона не смотрела.

– Эй, – тихо и как будто желая ее успокоить, проговорил он. – Что это было? Что только что произошло?

Невыносимая тишина в ответ.

– Ты же знала, что мы играем в фа. Я слышал, как ты играла в фа. Так почему начала соло в ми?

И снова мучительная тишина.

– Дорогая, вопрос не риторический. Не хочу тебя смущать, но мне просто интересно, зачем ты вступила в ми?

– Потому что ей захотелось сыграть свое соло в ми! – почти срываясь на крик, выпалил Кори.

– Ага, – поддакнул я.

– Я не с тобой разговариваю, – обратился Дон к Кори.

– А почему оркестр не перестроился? – спросил Кори. – Разве бэнд не подстраивается под солиста?

– Нет. С тобой я поговорю через минуту. А сейчас хочу услышать Эшли.

– Мне пора, – вдруг выпалила Эш, встала и начала собираться.

У меня возникло впечатление, что она сделала это не из-за чувства стыда. Просто закончила то, зачем пришла (сыграла две трети своего странного соло не в той тональности), выполнила задуманное и теперь решила: можно идти.

Кое-кто из духовиков начал шушукаться.

Дон сделал вид, что пытается остановить ее.

– О, – бросил он, – нет, погоди. Не уходи. Эй, Эшли.

– Бэнд должен был перестроиться под нее, – не унимался Кори.

– Ага, – еще раз поддакнул я.

– Нет, – возразил Дон. – Дорогая, ты уверена, что хочешь уйти?

Она посмотрела на него безо всякого выражения. Точнее, скептически, потому что из-за приподнятых бровей у нее всегда было немного скептическое лицо. Кивнула и открыла дверь плечом.

– Ну ладно, – проговорил Дон. – Иди в другую репетиционную. Повтори основы. И не…

Но дверь закрылась, не успел он произнести свое вдохновляющее напутствие.

– Бэнд должен был перестроиться, – упрямо повторил Кори.

– Ты тоже хочешь уйти? – психанул Дон.

Кори взглянул на Дона, потом на меня, а потом снова на Дона.

– Ага, – ответил он. – Мы оба хотим.

Упс, подумал я.

– У нас дела, к сожалению, – пояснил я.

– Нет, – возразил Кори. – Нет у нас никаких дел. Мы уходим, потому что происходящее здесь – полный отстой.

Я ничего не мог добавить, но попытался как-то исправить ситуацию и сказал:

– Ладно, ладно, ребята.

– Я тебя за дверью подожду, – буркнул Кори и ушел.

Круто, если бы и я мог уйти так же быстро и эффектно. Но мне сперва надо было убрать инструмент. И вот я стал собираться, притворяясь, что делаю резкие движения от злости, хотя со стороны, наверное, казалось, что я просто испугался и спешу поскорее убраться отсюда. Духовики шушукались, а Дон смотрел на меня, главным образом, с жалостью.

– Парень, необязательно уходить, потому что твой друг так велел, – сказал он.

Мне бы ответить на это какой-нибудь колкостью, но я знал, что ситуация неподходящая. Ведь в глубине души я понимал, что мы переигрываем и ведем себя по-идиотски, и на самом деле уходим просто потому, что не хотим во всем этом участвовать.

И еще, само собой, потому, что в деле замешана девчонка.

Мы нагнали Эш за пределами здания. Она шла через двор в репетиционную, располагавшуюся в другом крыле. Вид у нее по-прежнему был невозмутимый, лицо кирпичом.

– Парни, вы зачем ушли? – спросила она. – Вы вроде оба нормально играли.

– Затем, что этот чувак вел себя, как дерьмо собачье, – ответил Кори.

– И вообще, не понравилось нам там, – добавил я.

Эш неуверенно кивнула.

– Да весь этот лагерь вызывает у меня только одно желание. Заняться членовредительством, – заявил Кори.

Вообще говоря, посвящать посторонних в наш любимый прикол о членовредительстве небезопасно. Не все его понимают, а кое-кого он даже пугает. Но Эш сразу просекла, в чем юмор.

– Серьезно? – спросила она. – И у меня этот лагерь вызывает желание оттяпать кому-нибудь член.

– Стопудово, – согласился Кори.

– Только учти, – вмешался я, – чтобы вышло эффектно, надо оттяпать штук двадцать сморчков, не меньше. Потому что их в этом лагере слишком много.

Она хрипло, скрипуче рассмеялась, и от звуков ее смеха мое сердце запылало.

– А вы, ребята, реально фанатеете от джаза? – спросила она.

– Ну типа да, – ответил я.

– Не от всего джаза, – добавил Кори.

– От джаза и другой музыки, – сказал я.

Мы оба поняли, что не произведем на нее впечатления, распинаясь о том, как сильно фанатеем от джаза.

– А со мной так, – объяснила она. – Иногда я могу послушать джаз. Но тот джаз, который мне нравится… думаю, люди, которые его играют, никогда не ездили в джазовый лагерь.

– Стопудово, – снова согласился Кори.

– А кто тебе нравится? – спросил я.

– Майлз Дэвис, – ответила Эш.

– Майлз Дэвис суперкрут, – кивнул Кори.

– Майлз Дэвис зверь вообще, – сказал я.

– Если бы Майлза Дэвиса отправили в джазовый лагерь, – рассудил Кори, – в ответ на такое издевательство он стал бы профессиональным террористом.

Она тихонько рассмеялась и над этой шуткой.

– Да он бы просто отсюда сбежал, – добавил я.

– Сбежал и подорвал себя в ближайшем аэропорту, – не унимался Кори.

– Или сыграл где-нибудь концерт, – пытался угомонить его я.

– Сыграл концерт на дымящихся руинах аэропорта, который только что подорвал.

– Ну да. Или сыграл бы в Village Vanguard[8], где дал кучу крутых выступлений.

– Или сыграл бы в ящик.

– Эй, – прервала Эш, видимо, желая, чтобы мы заткнулись, – хотите, вместе что-нибудь забацаем?