– …и мы в восторге от предоставленной возможности приветствовать вас в нашем скромном театре. Ваше участие сделает, я уверен, «Драгоценности графини» самым ярким спектаклем в истории Королевского театра, – закончил речь месье Лаврош. Он выпрямился и поднёс к губам руку мадам.

Сильвия и Агнесса вытянули шеи. Глаза Агнессы горели, она пыталась рассмотреть запястье мадам – надела ли она знаменитый браслет с золотыми камнями.

Мадам Эмеральд пригладила горжетку вокруг шеи, и хвостик норки задрожал, как будто зверёк собрался убежать. Но даже сейчас певица продолжала хранить молчание.

Месье Лаврош заверил, что ей будут предоставлены самые роскошные апартаменты с несколькими комнатами, исключительно для её удобства, и что её не должно ничего беспокоить – все проблемы будут решены, как только она пожелает. Мадам Эмеральд продолжала хранить молчание.

Воцарилась тишина, и это уже начинало действовать на нервы всем присутствующим, так что Максимилиан решил провести свой «мур-тест» для мадам Эмеральд. Он спрыгнул на пол, легко приземлившись у её ног, потёрся головой о её щиколотку и издал громкое, рокочущее мурррр.

Великая певица опустила взгляд. Она охнула от неожиданности, потом раскинула руки так, что манто взлетело позади неё. Мадам наклонилась, подхватила Максимилиана и прижала его к груди.

– Ой, я обожаю котиков! – воскликнула она. – Он будет моим любимчиком!

Месье Лаврош уставился на мадам Эмеральд.

Агнесса прикрыла рот рукой. Сильвия в изумлении округлила глаза.

Мадам Эмеральд наконец заговорила, но вместо сладкозвучных нот, которые так очаровывали публику и высшее общество, из её рта доносилось грубое, хриплое карканье. И это знаменитая, милая, известная всем мадам Эмеральд?

Месье Лаврош промямлил:

– Ваш голос, мадам…

Актриса застыла. Максимилиан подумал, что на её лице сейчас такое выражение, какое бывает у помощника Билла, когда его обнаруживают спящим во время представления или когда он плохо закрепит трос.

– Что мой голос? – холодно спросила она.

Месье Лаврош зарделся:

– Он… он звучит немного… ну… странно… Как будто вы его сорвали.

Странная улыбка промелькнула на лице мадам.

– Вечно меня окружают дилетанты! – огрызнулась она. – Неужели певица всегда должна только петь? Можно позволить моему голосу немного отдохнуть?

Максимилиан нахмурился. Это было очень странно. Все известные певцы и певицы, которые до этого появлялись в театре, не только пели, но и говорили тоже чудесными голосами.

– Я вам покажу, – прокаркала мадам Эмеральд. – Подождите! Я вам всем ещё покажу! А теперь – где моя гримёрная?

Месье Лаврош кивнул и с несчастным видом указал в сторону большой лестницы. Встреча великой мадам Эмеральд прошла неудачно.

Труппа с поникшим видом провожала мадам Эмеральд в её артистическую грим-уборную. Максимилиана певица крепко прижала к своей обширной груди, но каждый шаг сотрясал всё её тело – и кота. Она очень бугристая дама, подумал Максимилиан. Не очень по-джентльменски, но это действительно так! Сидеть у неё на руках было совсем неудобно, и на подходе ко второму этажу Максимилиан решил покончить с этим. Промяукав: «Я должен вернуться к своим обязанностям», – он попытался вывернуться из рук мадам.

– Нет, нет, мой котёночек, – проскрипела актриса. Её голос звучал так, словно она жевала наждачную бумагу и подавилась. Максимилиан наморщил носик и нахмурился.

– Вот ваша комната, мадам. – Месье Лаврош открыл дверь в самую роскошную театральную гримёрку.

Мадам Эмеральд кивнула и одарила его улыбкой:

– Я уверена, что она очаровательна, – и с этим кряканьем она повелительно махнула своей служанке.

Та быстро поклонилась и засеменила в комнату. Девять шляпных коробок всех размеров высокой башней кренились у неё в руках. Носильщики последовали за ней, опустили сундуки и чемоданы на пол и вышли из комнаты, потирая спины и охая.

– Агнесса и Сильвия помогут вам устроиться, – предложил месье Лаврош, но певица нетерпеливо отмахнулась.

– В этом нет необходимости, – прохрипела она. Максимилиан почувствовал, как её руки сжались, и жалобно мяукнул. – Мне поможет Жанетт, – продолжала мадам, быстро входя в комнату.

– Ну, если вы уверены…

Служанка Жанетт захлопнула дверь перед самым носом месье Лавроша.

И тотчас же повернулась к мадам. Испуганное выражение исчезло с её лица, сменившись победной улыбкой.

– Думаю, всё прошло очень хорошо, мисс, – сказала она, поворачивая ключ в дверях, так чтобы никто не мог войти.

Мадам хрипло рассмеялась и прижала Максимилиана к себе.

– Мы проникли сюда! – её голос прервался. – Как же мы повеселимся теперь!

Актриса опустила кота на большое кресло в углу комнаты и начала распаковывать свои вещи. Максимилиан решил, что всё это очень странно. Обычно, когда какая-нибудь звезда приезжала в театр, она отдыхала, полулёжа на бархатной кушетке у окна, или отправлялась прямиком в роскошные апартаменты, забронированные для самых важных гостей театра, пока её служанка раскладывала всё по местам в гримёрке и выполняла всяческие поручения. Максимилиан никогда не видел, чтобы знаменитости возились с собственным багажом.

Сейчас же мадам носилась по комнате, открывая сундук за сундуком и в восторге ахая над их содержимым, как будто она раньше никогда его не видела.

Из чемоданов появлялись платья таких необъятных размеров, что Максимилиан удивлялся, как они вообще туда поместились.

– Мы должны выглядеть лучше всех, правда? – Мадам погладила кота по голове и рассмеялась. – Если будешь себя хорошо вести, может, я и тебе куплю галстук-бабочку.

Максимилиан передёрнулся. Три месяца назад дочка одной из гастролирующих балерин решила, что было бы забавно нарядить его, и кот целых две недели прятался на мебельном складе в ужасе, что она его найдёт и будет украшать мамиными драгоценностями и боа из перьев, пока он не превратится в рождественскую ёлку.

– Ой, ты только посмотри на это! – восклицала мадам, доставая каждую новую вещь.

Максимилиан не понимал, с чего она так радуется. «Но вы же всё это видели. Это же ваши платья», – промяукал он, но певица продолжала доставать вещи и визжать, как будто видела обновки. После платьев настал черёд туфель, которые Жанетт аккуратно ставила возле трюмо. Потом, напрягшись, она извлекла из глубин одного чемодана таинственного вида деревянный ящичек и положила его на столик у окна.