тасую колоду, затем сдаю карты, готовясь рассказать историю, которая вошла у нас в обычай, когда мы созываем семейное собрание. Кстати, в последний раз мы делали это, когда узнали, что Фрэнки влюбилась во врага — давняя семейная вражда между кланами Костас и Хокинс, которая с тех пор разрешилась.

— Родители нашего дедушки хотели, чтобы он женился на женщине в Италии. Она была из хорошей семьи и милой девушкой. Франческо Косте она нравилась, но он не хотел, чтобы его загоняли в угол.

Пока что мы, шестеро мальчиков, идем по его стопам. Все одинокие.

Я продолжаю:

— Франческо был молод. Поэтому сказал своим родителям, что собирается путешествовать в течение месяца. Это превратилось в год, который превратился в нечто большее. Но за это время он повзрослел и решил, что знает, чего хочет. Однажды он оказался в Хоук-Ридж-Холлоу. По его словам, это самое холодное место на земле.

— Здесь не так уж плохо, — перебивает Лука. — Не могу сказать, что злюсь из-за того, что он выиграл хижину в споре с Чарльзом Хокинсом.

— Рада, что мы соседи, — говорит Фрэнки. Она переехала из соседнего коттеджа в дом Расти после того, как они поженились, оставив старый семейный домик свободным.

Чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, Джио машет рукой.

— Мы знаем остальную часть истории. Сестра дедушки, Элана, приехала, чтобы забрать его домой. Она влюбилась в Чарли Хокинса, но никто не был достаточно хорош для его сестры. — Он бросает взгляд на Фрэнки.

Когда-то давно мы запрещали нашей сестре выходить замуж за Расти Хокинса.

— Я тут узнал, что вы с Расти постоянно проводите соревнования по онлайн-играм, — говорю я, имея в виду тот факт, что вначале мы все сомневались в отношениях нашей сестры с бывшей звездой хоккея, но быстро приняли Расти Хокинса в клан Коста.

Нико подхватывает историю.

— Дружба между дедушкой и Чарли развалилась. С этого и началась вражда. Элане очень нравился Чарли, но она согласилась отпустить его, если Франческо вернется с ней в Италию. И он это сделал. Затем дедушка женился на нашей бабушке. Если бы не он, нас бы здесь не было.

— И она бы не научила меня готовить. — Фрэнки нежно улыбается.

— Так что бы сделал наш дедушка, если бы оказался в таком затруднительном положении? — спрашиваю я по обычаю.

— Я думал, ты сказал, что у тебя есть план, — говорит Нико.

— Это формальность, братишка, — говорит Бруно через динамик. — Суть в том, что мы не отправляем маму и папу в дом престарелых.

Мы все против этого.

— Ни за что. Я забираю их к себе. Если по какой-то причине я не смогу этого сделать, вас шестеро, — говорю я, чтобы прояснить ситуацию.

— Пауло здесь нет, — добавляет Лука.

— Пауло сделал бы для них все, что угодно.

— Но не для нас, — бормочет Нико.

Последние шесть месяцев его не было видно.

— Я голодна. У тебя есть что-нибудь поесть? — Фрэнки начинает подниматься со своего места.

Джио вскакивает со стула и роется в моих кухонных шкафчиках в поисках чего-нибудь съестного для нашей беременной сестры.

Я щелкаю пальцами, когда вдохновение проникает в мой разум, как сыр в пиццу.

— Знаю. Мы откроем ресторан, как это сделали наши бабушка с дедушкой.

— Томми, как ты так любезно указал ранее, я на девятом месяце беременности. Этот ребенок родится к Рождеству, нравится мне это или нет. Я ни за что не смогу открыть новый ресторан прямо сейчас.

Я качаю головой, чувствуя, как меня переполняет тепло оттого, что мои братья и сестра здесь, и уверенность в том, что вместе мы сможем сделать все что угодно.

— Ты можешь быть консультантом, Фрэнки.

Бруно стонет, потому что она склонна управлять нами на микроуровне. С другой стороны, теперь у нее есть дети, которых она может мучить.

— Мы откроем пиццерию. — Идеи вертятся у меня в голове.

— И как открытие пиццерии поможет нашим родителям? — спрашивает Лука.

— Они будут нашими топовыми сотрудниками, — отвечаю я.

Джио прищуривается.

— Они ушли на пенсию.

— Они будут работать там только номинально. Мы будем управлять этим местом. Это будет семейный бизнес, дающий им повод приехать сюда. Я уговорю их остаться, хорошо их устрою, и нам не придется беспокоиться о том, что они переведут деньги лигерийскому принцу.

— А Лигерия вообще настоящая страна? — спрашивает Нико.

Джио хихикает.

— Определенно нет.

— Я буду управлять пиццерией. Обеспечу постоянное присутствие. Фрэнки, ты можешь составить меню. Бруно, ты будешь нашим специалистом по цифрам и будешь вести бухгалтерию. Джио, ты можешь заняться пиаром, чтобы распространить информацию.

— У меня есть ферма, — говорит Лука, увиливая.

— Значит будешь проводить инвентаризацию по ночам, — добавляю я, указывая на него.

— А как насчет Пауло? — спрашивает Фрэнки.

— Я поговорю с ним. — Если он когда-нибудь ответит на звонок.

— А я? — спрашивает Нико.

— Э-э, ты можешь работать на доставке, официантом или например, складывать коробки...

Мой младший брат пристально смотрит на меня.

Я потираю руки. Проблема решена.

— Ты же понимаешь, что у всех нас есть карьера и жизнь? — говорит Бруно по телефону.

— Да, но, кроме Фрэнки, ни у кого из нас нет семей.

— Пока нет, — говорит Нико.

Джио, который был помолвлен столько раз, что мы сбились со счета, ворчит.

— Да, но если мы будем обеспечивать наших родителей, то как насчет нас? Как нам выживать? — спрашивает Бруно.

— Чаевые, — говорю я.

— Я не на столько милый, — говорит Нико.

— А я очень, — противопоставляет Джио, с очаровательным блеском в глазах.

— Я пас. Как я уже сказал у меня ферма, — говорит Лука.

— Ферма рождественских елок? Это занятие не на целый день, — напоминаю ему.

Лука неловко ерзает при упоминании Рождества.

— Скажи это, — насмехается Фрэнки с весельем в глазах.

Он отказывается использовать слово «рождество». Дайте парню передохнуть. Фрэнки иногда играет жестко.

— Гринч. Ворчун. Скрудж. — Она сердито смотрит на него, пытаясь вывести из себя.

Я свищу, прежде чем они втянулись в хаос братско-сестринской войны.

— Послушайте, вам всем заплатят. Не волнуйтесь. Но мы будем отдавать по крайней мере десять процентов