— Он мне тогда всё объяснил… он сказал, что это не то, что я думаю… и я — поверила!.. — сказала бедная девушка.

— Гарик, перестань прикалываться, я тебя убью! Гуся тебе говорила, там дт в конце! Где в конце дт, там всё культурно, а не так, как ты думаешь! Как придурок, прямо! — грозно прошипела Фаня.

— Я не поняла… Что культурно? — обиделась слегка Сара. — По-моему, вы меня не слушаете. Это культурно?

— Мама, у тебя ещё две тысячи соседей было, — нетерпеливо ответила Фаня. — Пока мы всё не услышим, ты ж нас всё равно не отпустишь. А у Гусечки драма!

— Как хотите… — сказала Сара. — А что за драма? Её выгнали с работы?

(Если Вы обратили внимание, у людей из Одессы есть обыкновение говорить о присутствующем человеке так, как будто его нет. Они могут запросто обсуждать Вас и Ваши дела в Вашем же присутствии. И если Вам это покажется проявлением некоторой невоспитанности — о-о-о… Вы очень неправы! Это как раз проявление глубокой заинтересованности в Вас и в Вашей жизни! Одесситы — неравнодушные люди, и если уж с Вами подружились, от их горячего участия в Ваших делах вы не отвертитесь! А ведь это дорогого стоит! Иной раз в наше время так хочется хоть какой-нибудь заинтересованности других в тебе…).

— Мама, оставь! — с досадой сказала Фаня. — Как можно выгнать с того, чего в этой стране и так нет? Там гораздо больше, я чувствую! Гусечка, итак, что дальше, умоляю! Я Вам так сочувствую, если что…

— Таки ладно… — меланхолично заметила Сара. — Я тогда пошла искать Цилю. А то, если она забудет, куда она пошла, у нас тоже будет большая драма!

И, собравшись, степенно вышла.

— А потом он начал… — говорила Августина. — Понимаете, я ничего не замечала, ничего не хотела замечать! Как-то, знаете, ведь так хочется верить…

Фаня щёлкнула пальцами, уставила указательный в гостью и торжествующе провозгласила:

— Другие бабы!..

— Ну, в общем… да… — сказала Августина. После чего, наконец, разразилась так долго ожидаемыми рыданиями.

— Я знала! Я знала это! — горько сказала Фаня. — Говорила я!.. всегда говорила, что все мужики суки! Ну, почти все … — добавила она, оглянувшись на Гарика, который уже приготовился много и энергично отвечать.

Августина приостановила рыдания, вопросительно посмотрела на Фаню, хлюпая и вытираясь, и сказала:

— Но, Фанечка… они же не могут вот так — быть этим… как Вы сказали…

— Ха! Это ещё почему? — убежденно заявила Фаня. — Ещё как могут! У меня из пяти раз целых три раза смогли!

Августина покачала головой, всхлипнула ещё раз и сказала устало:

— Они не могут быть… суками.

И сама себе удивилась, такое слово произнеся.

— Но почему?! — всплеснула руками Фаня. — Гусечка, зачем Вы такая идеалистка? Смотрите на жизнь трезвее!

— Ну, я пытаюсь… — сказала Августина. — Я же ещё не очень много выпила… И потом… они же мужчины!

— Ой, я вас умоляю! И что?!.. — возмущённо спросила Фаня.

— Ну… значит, они могут быть только кобелями, по определению… — уже ни о чём не думая, ответила Августина. После чего закончила, наконец, рыдать.

Фаня посмотрела на неё изумлённо и расхохоталась.

— Ой, правда! — махала руками она, задыхаясь от хохота. — Гусечка, Вы прелесть! Прелесть! Какое счастье — встретить родную душу, интеллигентного человека! По пятьдесят, рыбонька! — добавила она, успокаиваясь и наливая.

— Ну… как-то не знаю! — думая о непонятно чём своём, сказала Августина.

Она чувствовала себя, почему-то, спасшейся от страшной бури или землетрясения. У неё действительно упала гора с плеч, дышалось легче, чем когда-либо в жизни. Но при этом она чувствовала себя очень уставшей и постаревшей. Она отметила про себя, что «по пятьдесят» у Фани, на самом деле, куда больше, чем пятьдесят, и подивилась мощи своей новой подруги. В голове у Августины мелькали всякие глупости, вроде: как переиначить строки Некрасова о том, что коня на скаку остановит, и в горящую избу войдёт… «Это же про женщин в русских селеньях… — полубредово думала она. — А кого же на скаку остановит Фаня, здесь же нет коней… И… ой, не надо в горящую избу, это же опасно… А вообще, если что случится, она это сделает. И остановит, и войдёт…» — думала она, глядя на свою великолепную и, почему-то казалось, боевую подругу. Боевую — это точно про неё, она явно много чего отстаивала и воевала… и как же прекрасно, что есть такие люди… такие надёжные, смелые и, главное, способные решать и действовать.

— И за это мы выпьем, солнце моё! — провозгласила Фаня, вздымая свою стопку и протягивая Августинину единовременно.

— Слушайте, товарищи, ну зачем столько… — попыталась не скатиться чёрт знает, во что носительница музыкальных и педагогических идеалов.

— Это возвращает цвет лица! — вкрадчиво сказал Гарик, показывая Августине на неё саму в зеркало.

Августина ужаснулась. Жухлая зарёванная девица, глядевшая из зеркала, никак в её планы не входила. Это никак не вписывалось в программу тренинга на тему позитивного мышления, на который она ездила в Екатеринбург с подругой Лерой. Это было за пределами даже низкой самооценки, и главное, это было просто неприлично рядом с цветущей и сияющей Фаней.

— А… знаете, что… — вдруг сказала она, обретая решительность. Давайте, правда, выпьем! Мы же познакомились, правда?.. Это так чудесно, да?!..

— Ай, ты, моя рыбонька! — восхитилась Гарику Фаня. — Всегда знает, что сказать, чтобы женщина выпила!

— Давайте… за это… за знакомство… — выдохнула Августина. После чего задержала дыхание, опрокинула в себя стопку каким-то, как ей показалось, резковатым и немного развязным движением. Ей показалось, что жизнь несётся куда-то в тартарары, а, с другой стороны, её, жизнь, стало почему-то уже и не жалко. Здесь было интереснее.

— Да! Ура! — радостно заорал Гарик. — Гуся, только запаситесь силами на это знакомство… И, имейте в виду: женский алкоголизм не лечится!.. — добавил он, уворачиваясь от Фаниного подзатыльника.

— Гарик, иди уже к чёрту, что такое! — изображая материнский гнев, гаркнула Фаня. — Гусечка, не слушайте его! Он хороший у меня, только в кого такой несдержанный, я не знаю… Так у Вас папа грек?! Ой, ужас, какая романтичная история! А как же Вы в Свердловске родились?..

(Если Вы не очень ещё представляете, как разговаривала Фаня, просто заметьте себе, что такие дамы всегда произносят ударения не так, как Вы. А именно: звОнят, жИла в Одессе, вклЮченный и родИлись. Кто жил на юге, знает, что такое своеобразие речи часто отличает тамошних русскоязычных поэтесс. Особая романтика, поэтика, говор…).

— Под Свердловском — хрустя упоительным, волшебным огурцом, с готовностью ответила Августина. — А