я на их месте попытался бы если не вступить в бой, то хотя бы сбежать. Подобная покорность своей незавидной судьбе определённо не для меня.

Тем временем хёвдинг отрезал второе ухо наполовину и остановился, пытливым взором глядя на мерсийца.

— Тайники. Серебро. Золото, — отчётливо проговорил он, так, чтобы сакс услышал и понял каждое слово.

— Вас усих отыщут, изловят и повесят. Тан Осберт этого так не оставит, — ответил мерсиец и плюнул Кетилю на сапог.

Хёвдинг ударил его этим же сапогом в лицо, а меня поразила эта внезапная перемена в поведении сакса. Казалось, он только что рыдал от ужаса, а теперь храбро дерзит своему пленителю. Похоже, Торбьерн оказался прав насчёт него. Тайник всё-таки есть.

— Его воины уже мчатся сюда! Они перебьют вас усих! — прошипел сакс.

Кетиль без лишних слов продолжил резать его на мелкие лоскуты, уже и не обращая внимания на вопли и крики. Зато пленные морщились и плакали, глядя на мучения своего родича. Наконец, одна из селянок не выдержала.

— Перестаньте! Прошу вас! Я скажу, только прекратите его мучить! — взмолилась она.

— Эбба, нет! — прохрипел мерсиец.

Хёвдинг оторвался от своего занятия, повернулся к ней и вытер нож рукавом.

— Ну? — спросил он.

— В кузнице! Под наковальней! — сквозь слёзы пробормотала она.

— Бранд! Торбьерн! Хальвдан! Сходите, проверьте, — приказал вождь. — Кнут, добей этого бедолагу.

— Нет! — закричала девушка, но Кнут уже исполнил приказ, отточенным до автоматизма движением вспоров тому глотку, словно барану.

Мы втроем отправились в деревенскую кузницу, в которой уже порылись викинги. Кузница находилась чуть в стороне от всех остальных построек, пожарную безопасность тут уважали. Наковальня стояла на здоровенном деревянном чурбаке, и мы попытались сдвинуть её с места.

— Лопату надо, — сказал Хальвдан, когда под чурбаком обнаружилась лишь плотно утрамбованная земля.

Я молча отодвинул своих товарищей и рубанул по земле топором. Искать лопату некогда, а топор можно наточить заново. И почти сразу мой топор наткнулся на что-то твёрдое, так что я начал откидывать комья земли, пытаясь добраться до тайника.

— Я же говорил, — ухмыльнулся Торбьерн, присоединяясь ко мне.

И едва мы достали из земли мешочек, в котором позвякивали монеты, как снаружи послышался какой-то шум.

— Убить их всех! — проревел какой-то незнакомый голос.

— Все сюда! — прокричал Кетиль.

Мы выбежали из кузницы. К деревне мчались вооружённые всадники.

* * *

Кеннинг — разновидность метафоры. Их заучивали наизусть, кеннинги обязан был знать любой уважающий себя скальд.

Глава 4

— Удача нас покинула, — мрачно произнёс Торбьерн, сжимая топор. — Прямо как Рагнара.

— Нет, — отрезал я.

Я так не считал. Мы были живы, а значит, ещё не всё кончено. Прежде я не думал, что удачливее других, но я помнил, как не разорвалась сброшенная дроном граната, упавшая в мой окоп. Как осколком с меня срезало разгрузку, лишь чиркнув по бронежилету. Как дал осечку автомат нацика, направленный на меня. Нет, моя удача определённо всё ещё со мной.

Так что я сунул мешочек с монетами за пазуху и покрепче перехватил щит. Мы всё ещё стояли рядом с кузницей, в тени, почти невидимые, глядя, как всадники тана Осберта заезжают в разорённую деревню.

Нет, это не были рыцари в сияющих доспехах на огромных боевых конях-дестриэ, это были саксонские воины на приземистых гривастых лошадках, больше напоминающих каких-то пони, на которых катают народ по ледовому городку или центральному парку. Тысячелетие селекции ещё не превратило коней в тонконогих изящных скакунов или в грузных мускулистых тяжеловозов.

Но всадники всё равно представляли опасность. Хотя бы потому, что их было почти в два раза больше, чем нас.

— Идём! — прошипел Хальвдан. — Нам надо к ним, скорее!

— Нет, стой, — жёстко произнёс я. — Мы не успеем.

Даже если бы каждый из нас бегал стометровку за девять секунд, мы бы не успели добраться до Кетиля и всех остальных прежде, чем нас настигнут всадники, с трёх сторон заезжающие в деревню. Путь к берегу они тоже отрезали. Похоже, тан Осберт не в первый раз имеет дело с викингами.

— Предлагаешь стоять и смотреть, Бранд? — сквозь зубы произнёс Хальвдан, порываясь уйти, но я схватил его за рукав.

— Нет, — сказал я. — Не торопись.

Всадники с копьями и мечами в руках постепенно окружали нашего хёвдинга и всю остальную команду. Норманны встали плечом к плечу, выстроив стену щитов и загородив собственными спинами награбленное. С тыла их защищала стена уцелевшего дома.

Саксы не торопились бросаться в атаку, прекрасно понимая, что полягут многие из них, но чувствовали себя уверенно. Как хозяева на своей земле. Они выстроились таким же полукругом напротив викингов, целое войско, но я видел, что сражаться они привыкли пешими. Просто пока предпочитали ждать в сёдлах, а не рвались в сечу.

— Нехристи! Я — тан Осберт! — один из всадников, в шлеме, плаще и длинной кольчуге, выехал чуть вперёд. — Сложите оружие!

— Забери, — сплюнул Кетиль.

— Идём! — прошипел я. — Держитесь рядом!

Все пока были увлечены перебранкой двух вождей, и это давало нам шанс. Мы отправились к деревне короткими перебежками, стараясь держаться чуть в стороне от тропинки. Да, ломиться через высокую траву чуть сложнее, но зато безопаснее.

— Видит Господь, я дал нехристям шанс, — воздев глаза к небу, произнёс тан Осберт. — Убейте их всех.

Вдруг из строя викингов с диким рёвом выскочил Кнут и едва уловимым движением отправил в полёт метательное копьё, целясь в Осберта. Копьё мелькнуло коротким росчерком и пробило его кольчугу насквозь, так, что мерсийский тан рухнул с коня на глазах у своих подчинённых.

— Пошли, пошли, пошли! — снова зашипел я, глядя, как мерсийцы срочно спешиваются и формируют какое-то подобие строя, а два ближайших к Осберту воина тащат его за спины всех остальных.

— Мерсия! — заорал кто-то из десятников Осберта.

— Один! — зарычал кто-то из норманнов.

Нас мало, но мы в тельняшках.

Мерсийцы выстроились таким же порядком, плечом к плечу, с топорами и копьями в руках, и побежали на штурм стены щитов. Крики и грохот. Два строя столкнулись друг с другом, стараясь первым же натиском раздавить врага, подавить сопротивление, убить как можно больше чужаков, дышащих на тебя чесноком в тесноте сшибки.

—